– Врачиха в теме. – Филиппыч помрачнел еще больше. – Не знаю насколько, но с Потаповым на первый день они целый час по душам взаперти терли. Контактера она вовсю пользует, профессор при ней в разговорах не стесняется, а Шеф не морщится… Но ты на всякий случай лучше помалкивай. А то ведь… Вот мы у контры профессора украли. Ты думаешь, оно с рук сойдет? Что здесь еще нет спецназа, варианта два: либо ФСБ погрязла с фабрикой и просто пока не взялась за похищение всерьез. Либо взялась, и тогда что?
– Прокачка, – отозвался Павел. – Агентурная работа.
– Во-от! – Филиппыч назидательно поднял палец к небу. – А агент тогда кто?
– Врачиха, что ли?
– Суди сам: свободный доступ на дачу – раз, близкий контакт с руководством шайки – два, практически вне подозрений – три.
Павел усмехнулся. От подобных рассуждений Филиппыча всегда отдавало легкой паранойей. Что делать – такая работа.
– Так, может, ее тогда того?.. Хотя бы не выпускать обратно?
– Смысла нет. Если она засланная, то, во-первых, можем спровоцировать на силовые действия, во-вторых, чего знала она, где надо уже рассказала. А контактера кто-то должен пользовать, – он вдруг понизил голос и придвинулся поближе, сбившись на миг с литературного русского: – Слушай, пехота, ты чё, не понял ничё, что ль? Мы же сейчас с ножом у горла живем. Терять нечего, либо справляемся, либо все к чертям! Так что не беспокойся за врачиху, делай, что говорят. Нам от нее уже не поплохеет.
Павел молча отпихнул ногой снова прибившуюся к людям собаку (куда под колеса, дура!), захлопнул дверцу и, забыв про все инструкции, провернул ключ в зажигании. Мотор схватил с пол-оборота, заработал ровно и мягко, будто только что с конвейера. Причем не горьковского, а как минимум баварского.
Последнее, что заметил Павел перед тем, как сдать задним ходом через автоматические ворота, были распахнутые от удивления глаза Филиппыча, к ногам которого снова жалась директорская шавка.
Середина дня, конечная станция метро… Народу не то что бы совсем нет, но вычленить нужное лицо из жидкого потока труда не составляло.
На стоянке неподалеку скучали несколько маршрутных такси. Одна из «Газелей» стояла с раскрытыми дверями, но никак не могла заполниться. Рядышком точно так же скучала пара «бомбил».
Вопреки сразу двум запрещающим знакам Павел припарковался прямо под большой красной буквой «М» у подземного перехода. Пропустить врачиху он не мог. Однако Анна Федоровна задерживалась уже на двадцать минут. Последние пятнадцать из них Павел тихо проклинал мобильную связь, благодаря которой с улиц совершенно исчезли таксофоны…
Скрипучее радио тихонько завывало очередной молодежный шлягер. Мотор подергивался на холостых оборотах, нагнетая в кабину тепло и сонливость, – выключать его Павел все-таки не решился. Усталость беспокойной ночи и суетливого утра пудовыми гирями висела на веках…
Несильный, но настойчивый стук в стекло он уловил не сразу. Елки-палки! Все-таки задремал? Он поспешно проморгался, потянулся к дверце… И замер.
Какого черта? Откуда?
– Оглох, что ли? – приглушенно донеслось сквозь стекло. – Открывай живей!
Павел подцепил «гвоздик» фиксатора, и дверца распахнулась. Анатолий рухнул на сиденье как подкошенный.
– Ждешь? – осведомился он.
Павел сглотнул.
– Жду. Не тебя, кстати…
– Я знаю. А вот ты знаешь, что за ней ФСБ ходит?
Павел потряс головой, окончательно рассеивая надежду списать происходящее на бред спросонья.
– Догадываюсь, – сообщил он. – Ты сам-то откуда здесь взялся?
– От верблюда, – Анатолий снисходительно ощерился. – Не только в контрразведке такие догадливые.
– Ясно… – Павел кивнул, отчаянно стараясь внушить самому себе, что так оно и есть. – Поэтому она до сих пор не пришла?
– Поэтому. Я позвонил, мужики ее отвлекли малость, пока я когти рвал.
– Так. Допустим… А зачем?
– Шепнуть тебе пару слов. Попросил… кое-кто.
– Слушай, Толя! – вскипел наконец Павел. – Ты сюда приперся мозги мне полоскать? Без тебя было некому? Либо говори дело, как есть, либо проваливай!
В ответ Анатолий вдруг приложил руку к груди и задушевно произнес:
– С огромным удовольствием, веришь? Если б мог. Будь другом, сделай кружок вокруг станции.
– Это зачем?
– Об этом меня тоже просили: чтобы базар на ходу… Знаешь, есть такие штуки – лучиком в окошко светят и слова пишут.
Павел задрал брови к небу – его вдруг осенило.
– Погоди, дай-ка лоб потрогаю. У тебя, видать, жар.
Капитан перехватил его ладонь железной рукой и, не повышая голоса, объяснил:
– Паша, я парень простой. Мои клиенты – мокрушники да бытовуха. К авторитету одному разок подобрался – и то по рукам надавали. А теперь представь, как крепко меня нужно попросить, чтобы я с контрразведкой стал играть.
Павел честно попробовал представить. Как УКРО вышло на опера, как наладило контакт, чего он им пожелал на предложение посотрудничать и какой мог получить ответ. Потому что нет такого опера на свете, которого нельзя было бы прижать к стенке его же собственными делами. Нарушеньице здесь, превышеньице там…
Павел молча отжал сцепление и включил передачу.
– Говори, – предложил он, трогаясь с места.
Анатолий, однако, дождался, пока он развернется и выедет с автобусной стоянки на дорогу.
– Значит, так. С вами хочет встретиться один человек. Просто базар, без протокола.
– Из УКРО?
– Мне не уточняли. Хотя по всему видно, что так.
Павел помолчал, задумчиво покусав губу.
– Где, когда, с кем именно?
– Сегодня в семь вечера, на нейтральной территории. На встрече обязательно должен быть Пронин, а вообще состав любой. Хоть все вчетвером приходите.
Павел едва сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Филиппыч оказался прав на все сто процентов – контрразведка знает о них все вплоть до численности и случайно налаженных контактов вроде Анатолия.
– Место вам предложено выбрать самостоятельно, – закончил опер.
– Даже так? А ты передашь, что ли?
– Еще не хватало! Велено передать тебе номер, там стоит автоответчик. Позвоните, назовете адрес, и все.
Анатолий слазил в карман, протянул измятый билет в метро. На обратной стороне картонки были нацарапаны несколько цифр.
– И ты его записал? – удивился Павел. – Просто гений конспирации, гляжу.
– Во-первых, на вашу конспирацию мне плевать, – честно признался Анатолий. – А во-вторых, номер этот скорее всего одноразовый.
