— Что с Брунгильдой? — Глаза Гунтера возбужденно горели. — Я слышал, она… — Запнувшись, он испуганно взглянул на Данкварта, вошедшего вслед за братом, — Она ранена, — изменившимся тоном, с трудом сдерживая себя, продолжал он, — Меня к ней не допустили. Ты видел, что с ней?
— Издалека, — вместо Хагена влез Данкварт, — Но когда мы покидали зал испытаний, она уже самостоятельно стояла на ногах, — Он многозначительно усмехнулся, — Разумеется, мой король, ты не мог этого видеть, так как торопился занять место Зигфрида.
Глаза Гунтера расширились.
— Тебе известно… — Он повернулся к Хагену: — Так ты все ему выложил!
— В этом не было необходимости, — отмахнулся Данкварт, — Даже слепой заметил бы, что с Брунгильдой боролся не ты.
— Замолчи наконец! — рявкнул Хаген.
Гунтер поднял руку:
— Оставь его, Хаген. Пусть говорит, — Он снова обратился к Данкварту: — Объясни, что ты имел в виду.
Данкварт нахмурился:
— Подозрения у меня зародились, уже когда он метнул копье. Прости, мой король, но на такой бросок не способен ни один человек.
— А дальше? — нетерпеливо молвил Гунтер.
— Усилило подозрения соревнование в стрельбе из лука, — продолжал Данкварт, — Но… самое последнее — единоборство — должно было окончательно открыть всем глаза! — Он развел руками. — Ну представь себе, Гунтер, Зигфрид одним ударом разбил щит Брунгильды и сломал ей руку. Нам и втроем такое было бы не под силу!
— Ну? — ледяным тоном осведомился король, — И что ты хочешь этим сказать?
— То, что только дурак не заметил бы обмана! — завопил Данкварт.
— Колдовство Альбериха… — начал было Гунтер.
— Чепуха! — перебил Данкварт, — Не забывай, Зигфрид уже как-то раз побывал здесь. Брунгильде знакомы его манеры — и двигаться, и драться. И… — Он замялся, — И о тебе идет молва в этих краях…
— Не волнуйся, говори то, что думаешь, — проговорил Гунтер. — Ты хочешь сказать, что Гунтер Бургундский не выдерживает сравнения с Зигфридом из Ксантена?
— Так… так я не считаю, — смутился Данкварт. Он бросил умоляющий взгляд на Хагена и потупил взор. — Как ты можешь…
— Я все понял. Тебя смущает, что король Вормса пал так низко? Ты прав. Я изменил рыцарской чести. Но у меня не было иного выхода. Это послужило расплатой за мир.
Усмехнувшись, Гунтер одним глотком опорожнил кубок:
— Идите теперь. Через час нас призовет Брунгильда, и мне предстоит еще многое обдумать.
Глава 10
Тронный зал выглядел сейчас иначе, чем утром, когда Хаген побывал здесь впервые. Мрачное помещение сияло роскошным глянцем, заставившим даже Тронье, всегда равнодушного к золоту и драгоценностям, на мгновение замереть. Но дело тут было не в золотом оружии, развешанном по стенам, не в украшенных каменьями панцирях стражниц, застывших возле трона, не в бархатных занавесях, покрывавших голые стены. Хагена поразила необычайная отчужденность всей этой роскоши, берущей начало из глубины тысячелетий. Вся комната была окутана дуновением темной, давно забытой магии.
Данкварт коснулся его плеча, и в это мгновение волшебство рассеялось. Щиты, копья и мечи на стенах снова стали обыкновенным оружием, хотя и очень дорогим, стражницы по обе стороны трона оказались нормальными женщинами. Но Хаген все равно знал, что ему ничего не померещилось. На миг он увидел истинную сущность Изенштейна.
— И Альберих тут! — удивился Данкварт.
Хаген изумился не меньше, заметив разговаривающего с Гунтером альба. Он не удивился бы, увидев здесь Зигфрида, — но Альберих!
Он подошел к Гунтеру, поздоровался и одарил карлика уничтожающим взглядом. Тот захихикал.
— Выглядишь ты не очень веселым, Хаген из Тронье, — пропищал он, — Что тебя тревожит? Ты должен быть доволен. Твой друг, — он кивнул на Гунтера, — совершил невозможное. С сегодняшнего дня он король не только Бургундии, но и Исландии.
— Хаген озабочен, — молвил Гунтер, — Мне кажется, он не очень доверяет твоему колдовству, Альберих. А его брат — тем более, — Губы его дрогнули, он с трудом подавил усмешку.
— Ты сомневаешься в моих способностях? — Альберих обиженно поджал губы. — Может, ты мне не доверяешь?
— Тебе — доверяю, — поспешил успокоить его Хаген.
Альберих вздохнул:
— Но не моему господину. Но можешь быть совершенно спокоен — даю слово, что каждый из вас живым покинет эту страну и невредимым возвратится в Вормс.
Хаген хотел ответить, но в этот момент прозвучал гонг.
Вошла Брунгильда, одетая по-королевски, со скипетром, мечом и короной, в роскошной, украшенной драгоценностями мантии. Дюжина валькирий составляла ее свиту. Высоко подняв голову, королева прошествовала к трону и опустилась на него; эскорт выстроился вокруг в почетном карауле. Хаген всей кожей ощущал враждебность, наполнившую тронный зал. Последним, вслед за стражницами, вошел Зигфрид.
Его появление затмило все: и роскошь убранства, и красоту парадного облачения валькирий. Если бы Хаген не знал исхода поединка, одного лишь сияния рукояти Бальмунга на поясе Ксантенца хватило, чтобы дать понять, кто здесь был истинным победителем.
Вероятно, Зигфрид почувствовал пристальный взгляд Хагена: проходя мимо, он на секунду остановился и посмотрел на него. И хоть лицо Ксантенца сохраняло полную бесстрастность, глаза его полыхнули гневом. Но затем он вдруг улыбнулся и прошествовал дальше, остановившись в шаге от трона Брунгильды.
Королева подняла руку, ропот в зале умолк. Хаген заметил, что двигала она только правой рукой, левая неподвижно лежала на подлокотнике.
— Гунтер Бургундский! — возгласила Брунгильда. — Подойди.
Размеренным шагом Гунтер приблизился к трону и слегка склонил голову.
— Ты явился к моему двору, — продолжала валькирия, — чтобы по древним законам добиться моей руки. Ты предстал перед испытаниями, назначенными богами, и с честью выдержал их. Назови теперь свою волю. Моя жизнь и корона принадлежат тебе.
Гунтер шагнул вперед, взглянул в лицо Брунгильды и опустился на одно колено, губами прикоснувшись к подолу ее мантии. Затем встал, подошел к трону сбоку — так, что Зигфрид был вынужден посторониться, — и схватил ее здоровую руку.
— Моя королева! С тех пор как я впервые услышал о твоей красоте и славных подвигах, сердце мое воспылало любовью. А когда я впервые тебя увидел, понял, что не смогу без тебя жить.
Лицо Брунгильды оставалось каменным. Взгляд был устремлен вдаль, мимо Гунтера.
— Но теперь желание моего сердца исполнилось, — продолжал Гунтер, — Брунгильда, королева Изенштейна, — моя, — Он возвысил голос: — Завтра, как только взойдет солнце, мы отправимся в Вормс, чтобы от красоты королевы засияла моя крепость.
