Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
– А чего там уметь? Протянул и дал.
– Ничего подобного. Надо уметь быть своим.
– В Америке этого нет, – заметил Костя.
– Знаешь, какая зарплата у полицейских? А у наших ментов – знаешь какая?
Выехали на широкий проспект. По правой стороне стояли узкие высокие дома, как воздетые к небу пальцы. В одном из таких домов жил Миша Ушаков.
– Останови, – попросил Костя. – Я сойду.
– А чего? Поедем на дачу. У меня коньяк есть бочковой. Целая канистра.
Костя догадался: Влад не отказывает себе в предметах роскоши, к коим относится коньяк. Но старается совместить роскошь и жесткую экономию. И тогда получается бочковой коньяк.
– Ты кто по гороскопу? – спросил Костя.
– Дева.
Костя знал, что мужчины-Девы – жадные, аккуратные и красивые. Жадность – совпадала с Владом. А красота – нет. Хотя что-то симпатичное в нем все-таки было. Недвусмысленность. Влад не хотел казаться лучше, чем он был.
– Притормози, – попросил Костя.
Влад остановил машину. Выпустил Костю. Теперь машина была его, и только его. Он рванул ее с места, будто это был «поджеро» или «феррари». Но это была «пятерка» «Жигули», замешанная в историю. Тот же бочковой коньяк в канистре.
Миша Ушаков был дома, как обычно.
Последние три года он сидел возле парализованной мамы. Попеременно с женой. Денег на сиделку у них не было.
Мама требовала ухода, как грудной ребенок, с той разницей, что ребенок растет и впереди у него большое будущее. Труд во имя жизни. А здесь – тупиковая ветка.
Миша обрадовался Косте. Он радовался любому человеку, который размыкал его пространство. Дом как бы проветривался жизнью.
Миша заметил, что человек имеет несколько кругов. Первый круг – это круг кровообращения, биология, то, что внутри человека.
Второй круг – это связь с родными: мужем, женой, детьми, родителями – кровный круг.
Третий круг – связь с друзьями, сотрудниками по работе – более дальний круг, наполняющий человека информацией.
И четвертый круг – расширенная информация: путешествия, впечатления.
Особенно полноценным четвертый круг бывает у людей, имеющих славу и власть. Слава – тоже власть. А власть – тоже слава.
Этот четвертый круг наиболее полно питает человека. Поэтому так многие устремляются к власти и жаждут славы.
Когда человек заболевает, круги постепенно сужаются: с четвертого – на третий, с третьего – на второй и в конце концов – на первый, когда уже ничего не интересно, кроме своего организма.
Мишина мама сохраняла два круга: первый и второй. Себя и Мишу. Больше ничего и никого.
Первое время она бунтовала: почему это несчастье случилось именно с ней. А теперь уже не бунтовала: случилось и случилось.
Единственное, она очень жалела Мишу. Качество его жизни ухудшилось. Она тащила сына за собой в два круга, отсекая третий и четвертый. Ей хотелось, чтобы Миша жил полноценной жизнью. Она была даже согласна умереть, но как человек верующий – не могла наложить на себя руки. А если честно, то и не хотела. Все шло как шло.
А Миша хотел только одного: чтобы его мама жила и смотрела на него любящими глазами.
Жена была старше Миши, безумно его ревновала, боялась потерять, и такая ситуация в доме ее, как ни странно, устраивала. Она делала жену необходимой. Человеком, без которого не обойтись.
Жена тоже обрадовалась Косте. Она вообще не разрешала себе плохих настроений. Организованная, сделанная женщина.
Костя разделся в прихожей. Вместе с Мишей прошел в его кабинет. Полированный чешский гарнитур, модерн шестидесятых годов. Кресло – просто помоечное, прикрытое пестрой тряпкой. Стулья расшатались, однако служили. Вещи живут дольше человека. Было очевидно, что Мише и его жене плевать, что вокруг.
Равнодушие к комфорту – наследие «совковых» времен. Но и бескорыстное служение науке – тоже оттуда. Из «совка».
– Как у тебя дела? – спросил Костя.
Они с Мишей виделись редко, но от разлуки дружба не портилась, не засыхала. Каждый раз при встрече Косте казалось, что они расстались только вчера.
– Мама лежит, наука стоит, – сообщил Миша. – Финансирование нулевое. Половина лаборатории в Америке. Живут под Сан-Франциско. Чуваев уехал на прошлой неделе. А туберкулез вернулся.
– Кто? – не понял Костя.
– Не кто, а что. Туберкулез. В девятнадцатом веке назывался чахоткой.
– Но ведь изобрели пенициллин… – вспомнил Костя.
– Пятьдесят лет назад. Туберкулез приспособился. Мутировал. И вернулся. Грядет чахотка двадцатого века.
– Что же делать?
– Мы посылали письмо президенту. Я разговаривал с Харитоновым…
Миша замолчал. Потом очнулся.
– Выпить хочешь? – спросил он.
Костя заметил, что женщины всегда предлагают поесть, а мужчины – выпить. Костя вспомнил, что он без машины, а значит, может выпить.
Вышли на кухню. Жена – ее звали Сильва – сварила сосиски. Разогрела заранее приготовленную вермишель.
Сосиски были пересолены.
Изначально плохое мясо, и в него добавлена соль.
Крупный ученый жил в бедности, ел дешевые сосиски. А мог бы уехать под Сан-Франциско, иметь дом с бассейном. А его мама сидела бы в шезлонге, на лужайке перед домом. И ее руку лизал бы черный дог. Но для Миши самым главным был мутирующий туберкулез.
Миша разлил водку по стаканам. Выпили.
– Так что Харитонов? – напомнил Костя.
– Харитонов сказал, что сейчас страна летит в пропасть и надо подождать… Они могут лететь еще семьдесят лет. У нас ведь все по семьдесят лет.
– А ты не хочешь уехать? – спросил Костя. – Какая разница, где бороться против туберкулеза?
– Разница, – отозвался Миша.
– Почему?
– Я там ничего не придумаю. Я только здесь могу работать. В этой комнате. У меня здесь мозги вертятся. А ТАМ стоят.
– Но ты же не пробовал…
– А зачем пробовать? Я и так знаю. Рыбы живут в воде, птицы в небе, а русские – в России.
– А сколько тебе надо денег? – спросил Костя.
– Много.
– Что такое «много»?
– А почему ты спрашиваешь?
– У меня спонсор есть. Он может дать.
– Спонсор – не идиот. Деньги вернутся не скоро. А может, и никогда. Просто люди перестанут умирать от туберкулеза. Харитонов тоже спросил: «Когда вернутся деньги?» Если бы я ему сказал: «Завтра», – был бы другой разговор. Никого не интересует здоровье нации. Всех интересуют только деньги.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
