— Дык… это… знамо дело — по лесу… Кабы по дороге, рази ж я…
— Ясно, — отрубил Дорг. — Вооружены хорошо?
— Дык… это… темный я…
— Мечи видел?
— Угу… Это… видал.
— Арбалеты?
— Чего?
— Самострелы, по-вашему…
— Это… были… вроде…
— Так были или вроде?
— Это… темный я…
— Да уж вижу, что темней не бывает. Копья?
— Видал… Вроде…
— «Вроде» да «вроде»! — вздохнул барон. — А караван большой?
— Большой… Вроде…
— Тьфу ты, пропасть! — выругался, сплюнув, Лемак. — На кой ляд ты нам сдался, такой помощничек?
— Дык… это…
— Довольно. — Дорг расправил плечи и оглядел свое воинство. — Я все понял.
Он принял решение. Умирать в неполных двадцать три года нелегко, но смерть в бою лучше вечного позора. Никто не скажет, что семнадцатый барон, несущий на щите знак красной рыбы, струсил и опорочил память славных предков.
— Выступаем немедленно. Колонна по два. Лемак в дозор. Тревога — крик сойки.
Дружинники деловито засуетились, подтягивая ремни амуниции. Те, у кого были мечи, проверили, насколько легко клинки покидают ножны. Арбалетчики взвели и зарядили оружие.
— Дык… это… ваша милость… — напомнил о себе поселянин.
— Ты еще здесь? — деланно изумился Лемак, приподнимая бровь.
— Ну… дык… того…
— Держи. — Барон швырнул мужику мелкий медный грошик, затертый до такой степени, что оставалось лишь догадываться, чьей чеканки монета.
— Благодарствую, ваша милость. — Селянин склонился, коснувшись шапкой земли, и, особо не выпрямляясь, попятился к кустам.
— Вперед, — скомандовал Дорг отряду и тронул шенкелями коня.
Ловкий тряхнул головой и уверенно зашагал по неприметной тропке под сенью все еще зеленых листьев.
Впереди барона маячили спины двух бойцов, Глота и Козюли, самых умелых и опытных в отряде после десятника, который, подняв гнедого в легкую рысь, скрылся за сплетением веток.
Лес настороженно молчал, словно сопереживая невеселым мыслям людей. Едва слышно поскрипывали ветви под гуляющим в вершинах ветерком.
Шли недолго. Дорг успел всего пять раз вознести молитву Небесному Огню, рассчитывая вымолить помощь свыше в предстоящей схватке. Надежды уладить дело добром не было. Физиономия Лемака, вынырнувшего из колышущейся зелени, несла печать сосредоточения.
— Там. На поляне. Шагов тридцать. Вроде как жратву варят, — произнес он вполголоса. — Дневка у них вроде… Тьфу, холоп проклятый, прицепилось же!..
— Много их?
— С десяток будет. Близко подобраться забоялся — заметят.
— Оружие?
— Все, как холоп обсказывал, — мечи, арбалеты есть… вроде… тьфу! — Курощуп шлепнул себя по губам. — Виноват, ваша милость. Арбалетов два видел. У охраны. Они ж хитрющие — без часовых жрать не сядут. Может, в подводах еще есть.
— Да. Это тебе не лесные молодцы… — Барон подумал немного и приказал:
— Я, Глот и Козюля выедем на поляну. Попробую решить дело миром. — Кислое выражение лица Дорга показывало, насколько мало он сам верит в мирный исход встречи. — Ты с парнями из кустов ни шагу. Лошадей тут оставишь, чтоб не выдали. Арбалеты приготовьте. Да, целить с умом, а не все в одного, как давеча…
— Понял, понял… Не подведем…
— Гляди у меня!
— Ваша милость…
— Все. Во имя Огня Небесного. Пошли.
Барон, а за ним и посерьезневшие Глот с Козюлей двинулись через подлесок, нарочито беспечно топча хрустевшие под ногами ветки. И пригоряне услышали их приближение. А кроме того, догадались по звуку, скорее всего, сколько непрошеных гостей выбирается к их котлу. Потому и особой тревоги не проявили.
Работорговцев оказалось и впрямь не больше десятка. Двое охранников небрежно оперлись о телеги, лениво поводя арбалетами вслед двигающимся к костру всадникам. Четверо играли в какую-то игру по одним стрыгаям ведомым правилам — лупили о землю белыми кругляшами и вяло переругивались, замеряя расстояние между отскочившими битками «шажками» пальцев. Один чинил конскую сбрую, еще один, похоже, дремал, привалившись к колесу. Кашевар, вытянув губы трубочкой, пробовал с длинной поварешки обжигающее даже на вид варево.
Навстречу Доргу шагнул пожилой пригорянин: по всему видно — старший каравана. Барона не сбила с толку густая проседь в волосах и кругленькое пузцо, туго обтянутое кольчугой. Вкрадчивая мягкость движений и цепкий взгляд из-под полуприкрытых глаз выдавали смертельно опасного противника.
Не доезжая пяти шагов до костра, барон остановился. Приосанился. Новичком в ратном деле он себя не считал, но было бы легче, если бы противник оказался ближе по возрасту.
— Я барон Дорг Красная Рыба. Волею, данной мне маркграфом Торкеном Третьим, несу покой и заступу этим землям. Кто вы и что здесь делаете?
— Каин из клана Каменный ручей, — неспешно отозвался пригорянин. — Волей Сущего Вовне мирный торговец.
Белесые глазки впились в лицо барона похлеще пиявок: и захочешь — не оторвешь.
— Каким товаром торгуешь, купец Каин? — Барон сделал вид, будто поверил собеседнику с первого слова.
— А волей проверять честных купцов тебя тоже твой маркграф наделил? — холодно осведомился Каин.
— Ты забываешься, купец! Здесь ты в моей власти. — Дорг открыто шел на провокацию.
— Наверное, у тебя за спиной отряд умелых лучников, барон? Или эти два бойца способны заменить сотню?
— Чтобы справиться с твоими караванщиками, потребуется сотня бойцов? — Дорг усмехнулся в усы.
Пригоряне откровенно зубоскалили. Шорник отложил в сторону шило с дратвой и полировал рукавом лезвие клинка. Игроки потягивались, разминая плечи, но за оружие не хватались.
— Почему бы нам не решить дело миром, барон? — Каин потер щеку.
— Если ты убедишь меня, что вы просто купцы.
— А кем же мы можем быть?
— Последнее время маркграфа тяготит мысль, что слишком много его подданных появляется на рынках Приозерной империи. В кандалах и с клеймами рабов.
— В чем тут моя вина?
— Покажи, что у тебя в подводах.
— Я могу дать слово чести, что рабов там нет.
— Я должен убедиться сам.
Дорг понимал, что никаких пленников в телегах он не обнаружит. Просто их там еще нет. Еще. Он рассчитывал увидеть цепи, оковы, колодки и прочие атрибуты ремесла работорговца. И уж тогда Каин не отвертится. Нежелание караванщика знакомить его с содержимым повозок прибавляло уверенности, что селянин поднял тревогу не зря.
