– В отдаленном будущем. Надеюсь, в очень отдаленном.
Повернувшись к Порции, Фредерик не мог видеть огромного облегчения на худом лице отца. Вместо этого Фредерик нежно заключил в ладони лицо Порции.
– Не так сильно, как я ожидала, – с улыбкой призналась она. – Знаешь, Фредерик, я полюбила эту гостиницу и независимость, которую она мне давала, но некоторым образом это дарило мне слишком легкую возможность укрываться от света.
– Ты была всего лишь ребенком, преданным всеми, от кого зависела, Порция. Никто не смог бы осудить тебя за желание найти безопасную гавань, чтобы исцелить свои раны.
– Мои раны давно исцелены. Здесь меня удерживал только страх.
– По правде говоря, я предпочитаю видеть в этом перст судьбы, – выдохнул Фредерик и опустил голову, чтобы коснуться ее губ легким поцелуем. – Как и гроза, удержавшая меня от дальнейшего путешествия. Нам было суждено встретиться, детка.
Порция вздрогнула, охваченная мгновенным порывом мощного желания. Того, что Фредерик стоял рядом, было достаточно, чтобы все тело затрепетало.
– Всем сердцем. – Он сжал ее в сильных объятиях, и его губы заскользили по ее виску. – Скажи, что выйдешь за меня.
Глубоко вдыхая его восхитительный запах, Порция подняла руки и обхватила его шею.
С тихим смехом он оторвал ее от пола и направился с ней на руках к ближайшей лестнице, совершенно равнодушный к собравшейся вокруг толпе, глазевшей на них широко раскрытыми глазами.
Эпилог
Свадьба состоялась двумя неделями позже в Оук-Мэноре.
Это была простая церемония, на которую собралась всего лишь горсточка гостей, каждый из которых был счастлив получить приглашение и не мог не растрогаться при виде несомненной любви, светящейся во взглядах невесты и жениха.
Даже циничный Йен Брекфорд не мог отрицать, что сердце его болезненно сжалось, когда он увидел Фредерика, склоняющегося к Порции, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на ее податливых губах.
И это не было проявлением обычной ревности при виде красивой женщины в объятиях другого мужчины. Такое зрелище было достаточно заурядным. Йен был непревзойденным знатоком прекрасного пола, а Порция Уокер была отличным образцом. Нет, это чувство скорее имело отношение к нескрываемой радости, сиявшей на лице Фредерика.
Черт возьми! Этого было достаточно, чтобы заставить самого распутного из мужчин поверить в любовь.
Презрительно фыркнув в знак отвращения к собственной сентиментальности, Йен поспешил выйти на балкон и закурить тонкую сигару – чирута.
Немного свежего воздуха и чуточку хорошего табака, и он вернется в свое обычное ироническое расположение духа.
Опершись о балюстраду, Йен прислушивался к шагам и вовсе не был удивлен, когда за ним последовал Рауль. Накануне третий друг прибыл в Уэссекс и опекал Йена, как наседка цыплят.
И нельзя было сказать, что Йену это было так неприятно, как он не вполне искренне старался показать. Было что-то умиротворяющее в мягком поддразнивании Фредерика и в постоянных нотациях Рауля.
Без этих двоих…
Инстинктивно Йен потянулся к карману сюртука и извлек из него серебряную фляжку с самым лучшим виски, какое только можно было сыскать за пределами Ирландии.
Готовый к суровой нотации Рауля по поводу злоупотребления спиртным в столь ранний час, Йен был сбит с толку, когда актер вместо этого оперся о перила и с задумчивым видом устремил взгляд на залитый солнцем сад.
– Красивая была служба.
Йен издал смех, похожий на лай.
– Да, если отвлечься от леди Грейстон, рыдавшей и стонавшей так, что стекла в окнах дребезжали, и этого пьяного болвана Саймона, впавшего в забытье посередине церемонии.
Рауль пожал плечами, не обращая внимания на хихикающих горничных, выглядывавших из кухонной двери с явным намерением привлечь внимание друзей.
– Леди Грейстон достаточно разумна, чтобы держать свое мнение при себе, а что касается Саймона, то под всем этим неистовством таится явное облегчение, от того что с него сняли ответственность, налагаемую титулом, и взвалили ее на плечи Фредерика.
Тонкие губы Рауля искривились от отвращения при мысли об этом разряженном павлине.
– Теперь он может спокойно гарцевать по Лондону и порочить имя Грейстонов.
– Бедный Фредерик.
Йен отбросил сигару и сделал глоток виски.
– Теперь он обременен не только женой, но и семьей, которая, вне всякого сомнения, сборище кровососущих пиявок. И это не говоря о нудных обязанностях и ветшающей гостинице со штатом, набранным из отпетых плутов.
– Похоже, это его не смущает. – Улыбка Рауля была мягкой. – Сказать по правде, я никогда не видел человека, столь довольного своей судьбой.
Йен намеренно отказывался говорить об очевидном удовлетворении друга своей новой жизнью.
– Да уж, ему лучше, чем было бы мне в его положении.
– А ты, Йен?
– Что ты, Черт возьми, хочешь этим сказать.
– Ну, когда ты, наконец, соберешься в Суррей узнать тайну своего отца?
Йен снова приложился к фляжке. Было ясно, что нотация приближается.
– Я туда поеду. – При одной мысли о встрече с высокомерным и презрительным отцом его передернуло. – Когда-нибудь.
Он почувствовал движение Рауля, потом теплая рука легла на плечо Йена и сжала его.
– Йен, тебе незачем туда ехать, если ты не хочешь. Ты ведь вполне доволен своей жизнью. Возвращайся в Лондон и будь счастлив.
Йен издал отрывистый, горький смех. Как ни претила ему мысль о том, что придется переступить через порог ненавистного отцовского дома, это было предпочтительнее возвращения в Лондон, где его ожидали холодные, пустые комнаты. И в этом не было никакой патетики.
– О да, я вполне доволен, – проронил он.
Пальцы Рауля сжали его плечо крепче, друг озабоченно нахмурился.
– Йен?
– В чем дело. Рауль.
Мягко отстранившись от друга, прежде чем признаться в том, что он никак не может отделаться от постоянно снедавшего его беспокойства. Йен все-таки заставил себя вежливо улыбнуться.
– А когда ты начнешь поиски истины?
Рауль поднял безупречно очерченную бровь.
