Роб мечтал отплатить за то, что Клонкерри сделал с Кристиной под объективом веб-камеры. Он жаждал мести. Немедленной.
Такси остановилось перед зданием Нового Скотленд-Ярда — сплошь стекло и сталь. Латрелл расплатился с водителем и вошел в стеклянную дверь. Девушки в приемной попытались остановить его, но он глянул так злобно, что они не знали, как и поступить. А в вестибюле его заметил Бойжер.
— Вы должны кое-что увидеть, — сказал Роб.
Добродушный финн улыбнулся, однако журналист не среагировал. Лицо Бойжера омрачилось — под стать лицу Роба.
В лифте они молчали. Бойжер постучал в дверь начальника, но Роб толчком открыл ее, не дожидаясь ответа. Форрестер попивал чай из кружки, изучая содержимое каких-то папок, и испуганно подскочил, когда в офис ворвался Латрелл, сел в единственное свободное кресло и сказал без обиняков:
— Посмотрите электронное письмо от Клонкерри.
— Но почему вы не позвонили…
— Посмотрите!
Бросив обеспокоенный взгляд на Бойжера, Форрестер наклонился к экрану и открыл почтовый ящик Роба, сообщившего пароль.
— Вот, — сказал Роб. — Здесь только видео. Откройте.
Полицейский кликнул, видео ожило, демонстрируя ту же сцену, что и прежде: Кристина и Лиззи, привязанные к креслам. Та же одежда, те же колпаки, практически пустая комната.
— Я видел это, — мягко сказал Форрестер. — Мы работаем, Роб. Думаю, он надел колпаки, чтобы они не могли подмигивать вам. Некоторые люди умеют посылать сигналы, подмигивая…
— Детектив!
— Я порылся в родословных Клонкерри и Уэйли, проверил кое-какие соображения, и…
— Детектив! — Роба переполняли гнев и печаль. — Заткнитесь и смотрите.
Полицейские переглянулись. Бойжер обошел стол, чтобы тоже видеть монитор.
На левой половине экрана появилась фигура. Клонкерри. Он нес огромную серую металлическую кастрюлю, полную парящей воды. Поставив ее, исчез с экрана. Кристина и Лиззи сидели с черными колпаками на головах, по-видимому не догадываясь, чем занимается похититель.
Между тем он вернулся, на этот раз с металлическим треножником и переносной газовой плитой, уже испускающей голубое пламя. Установил треножник перед Кристиной, а газовую плиту между металлическими ножками; поднял кастрюлю с водой и поставил на треножник.
Вода быстро закипела.
Удовлетворенный своими действиями, Клонкерри повернулся к камере.
— Эти шведы такие странные, как по-твоему, Роб? Взять хотя бы их кухню. Дурацкие сэндвичи. Селедка во всех видах. И теперь это! Но мы все устроили. Надеюсь, ты оценишь нашу щедрость. Эта кастрюля стоит пятьдесят фунтов. Потом я смогу вернуть ее в магазин, обменяв на тостер. — Он отвел взгляд от камеры. — Ладно. Парни, есть у кого-нибудь нож? Какого черта? Большой нож, чтобы резать людей. Да. Спасибо.
Взяв нож у невидимого помощника, Клонкерри провел пальцем по лезвию.
— Превосходно.
Теперь он снова смотрел в камеру.
— Конечно, Роб, я говорю не о современных шведах. Нет. Я не имею в виду буфеты в «Икее». А также «вольво», «сааб» и теннисные корты. — Клонкерри рассмеялся. — Я имею в виду шведов до того, как они напустили на нас своих геев. Настоящих шведов. Средневековых шведов. Длинноволосых варваров, которые действительно умели совершать жертвоприношения… Одину. И Тору. Ну, ты понял. Сегодня утром мы будем действовать чисто по-шведски. Шведское жертвоприношение старых добрых времен. Кипячение внутренностей. — Нож сверкнул в воздухе. — Мы вскроем одну из твоих девочек и сварим ее легкие и другие жизненно важные органы в самой большой кастрюле, но так, чтобы девочка оставалась жива. Но кого мы принесем в жертву? Кого ты предпочитаешь? — Его глаза заблестели. — Какую? Маленькую или большую? А? Думаю, самое вкусное нужно оставить на потом. И хотя ты, конечно, любишь хорошенькую Кристину с ее родинкой около соска — да, вот эту, — мне все же кажется, что ты сильнее привязан к дочери. Поэтому я считаю, что стоит приберечь твою дочь для другого ритуала, который будет совершен попозже, может завтра, а вместо нее вскрыть француженку. Ведь у нее такой прелестный животик. Ну что, взрезаем подружку? Думаю, да.
Убийца наклонился к Кристине. Она напрягалась и выгибалась в своих ремнях, но без толку. Колпак то надувался, то опадал — это женщина тяжело дышала от страха.
Клонкерри на пару дюймов поднял ее джемпер, и Кристина дернулась от прикосновения.
— Мило. Она, по-моему, не очень довольна. Все, что я собираюсь сделать, это вытащить ее кишки, желудок и, может, мочевой пузырь и медленно прокипятить их в этой кастрюле. Она умрет минут через тридцать или чуть больше. Такое случается, к примеру, на приеме у дантиста. Что тебе не нравится, Кристина?
Напряженность в офисе достигла предела. Форрестер наклонился и закрыл окно видеоплеера.
— Нет, черт побери! — рявкнул Роб. — Мне пришлось смотреть до конца. Смотрите и вы!
Форрестер со слезами на глазах откинулся в кресле. Робу было плевать. Он просмотрел драму до конца. Теперь и они должны увидеть все.
И они увидели.
Клонкерри быстро сделал первый надрез. С профессиональной легкостью, как будто ему приходилось работать мясником, вонзил нож в обнаженный живот Кристины и повел вбок. Кровь потекла по лезвию ножа, пролилась на колени женщины. Послышался стон — несмотря на кляп и колпак, заглушающие звуки. Кровь текла медленно; горизонтальный разрез обнажил розово-красные внутренние органы, похожие на замазанные чем-то головы младенцев.
— Посмотри-ка сюда. — Клонкерри широко раздвинул края огромной раны. — Кто это у нас лезет вперед? Мисс Матка? Подожди, девушка, дай еще кому-нибудь шанс.
Положив нож, убийца погрузил руки в глубь разреза. Роб не мог не отметить, какой бледный у Кристины живот. В плену у бандитов с нее сошел загар, кожа выглядела почти белой, но белизна была окрашена медленно сочащейся кровью. Стоны перешли в завывания, когда Клонкерри осторожно вытянул наружу кишки: скользкие пастельно-серые и голубоватые кольца, похожие на связки сырых сосисок.
Маньяк с такой же осторожностью извлекал другие органы, по-прежнему связанные с телом венами, артериями, мышцами и серовато-белыми ганглиями; потом он поднес несколько внутренностей к кастрюле и с всплеском уронил в кипящую воду.
Теперь Кристина корчилась.
— Видишь, как сообразительны были шведы? Можно вынуть весь нижний ливер, но жертва будет жива. Главные-то органы еще в ней, и организм работает. Но в конце концов она умрет. Сварится. — Клонкерри усмехнулся. — Эй, может, добавить перчика? Приготовить ее с пряностями? Отличное рагу из девушки.
Сейчас Кристина издавала странный, рыдающий, приглушенный стон боли. Роб в жизни не слышал таких звуков.
Убийца взял большую деревянную ложку и принялся помешивать внутренности в кастрюле. Это длилось несколько минут, сопровождаясь отчаянными стонами жертвы.
