знает. Если Алиса знает версию Софи. И ему уже никогда не рассказать свою. А впрочем… разве его версия чем-то отличается?
Влад смотрел на него так, будто видел впервые и не мог поверить в то, что услышал.
– Леон, это правда?
Он снова промолчал. Слова теперь не имели значения. Удивление в глазах старого друга сменилось отвращением.
– Ты трус, – бросил он. – Никогда не думал, что скажу это, но ты трус, Леон.
Леон наконец разлепил губы:
– Убирайтесь. Оба. Чтобы к вечеру ни одного из вас не было в доме.
Не дожидаясь их ответа, Леон вышел из комнаты.
Это конец. Теперь уже окончательный.
Когда демон предложил ему сделку, Леон ни о чем не думал. Он просто хотел выжить. Лишь несколько лет спустя разобрался, на что подписался. Узнал, кто такие Падальщики и что с ним станет через тринадцать лет. Но даже тогда не испугался. Настоящий страх пришел после смерти музыканта. Леон понял, что не хочет, ни за что на свете не хочет закончить жизнь в лапах этих тварей. И если бы можно было отмотать время назад, он умер бы там, под одиноким деревом. Но теперь было уже поздно.
Он начал искать варианты. И нашел один древний ритуал, позволяющий обмануть Падальщиков, подбросить им другую жертву. Возможно, сам не решился бы, но о его поисках знал Антон. И он не мучился сомнениями. На то, чтобы найти подходящую жертву, ушел почти год. Время утекало сквозь пальцы, и Леон почти отчаялся, когда Антон сказал, что нашел подходящую девушку. Его внучка, которая была с ним близка, как-то поделилась рассказом об одной знакомой. Уже по тому, что она содержит сестер и мать, которая ее когда-то бросила, стало понятно, что она способна вмещать в себя тьму. А уж когда Антон рассказал про видения, сомнений не осталось. Леон знал, что означают эти видения: в девушке настолько много места, что она способна считывать будущее других людей, видеть его. Это очень, очень редкий дар. Настоящий алмаз. Так Алиса появилась в его доме. Дело осталось за малым: влюбить ее в себя.
– Ты должен это сделать, – настаивал Антон, когда Леон предлагал просто провести ритуал. – С ее согласием у нас несравнимо больше шансов. Тебе что, трудно немного постараться? Ты богат, хорош собой, загадочен, любая дурочка влюбится, если приложишь немного усилий.
Приложить усилия Леону ничего не стоило. Но проблема состояла в том, что Алиса дурочкой не была. Да, она влюбилась, и довольно быстро, но в процессе соблазнения что-то пошло не так. Алиса оказалась умной, бесстрашной, упрямой. На нее нельзя было не смотреть, ею нельзя было не восхищаться. Она спала на его плече в новогоднюю ночь, а Леон смотрел в потолок и думал, как паршиво все обернулось. Этого не должно было случиться. Он не должен был ничего испытывать к ней. И если первое время он еще мог обманывать себя, что всего лишь жалеет ее, то теперь отчетливо понял: то была не жалость.
Возможно, Леон никогда не был готов к ритуалу, не был готов забрать чью-то жизнь. Да, когда-то он убил Кристину, но сделал это неосознанно. Тьма тогда управляла им. Может быть, в глубине души он надеялся, что не доживет до конца контракта, поэтому в последнее время старательно напитывал себя тьмой, не давая отдыха. Надеялся, что ему не придется принимать это сложное решение.
А может быть, он просто пытается оправдать себя, и в действительности он гораздо чудовищнее, чем думает. Ведь даже после той ночи он не был уверен до конца, что не передумает в последний момент, не испугается. Сможет встретить Падальщиков и взглянуть им в глаза в конце своей жизни.
Так кто же он на самом деле?
Леон сам не понял, как оказался в библиотеке. В камине уютно потрескивал огонь, на подлокотнике кресла лежала книга. Ее книга. За которой она не вернется.
Леон размахнулся и отшвырнул книгу в сторону. В следующую секунду, уже без его помощи, книги начали вылетать с полок, падать на пол. Вырванные страницы кружили в воздухе, летели в камин. Огонь жадно потрескивал, пожирая те, что доставались ему. Лопались стекла в шкафах, вместе с бумагой падали на пол осколки. Тьма снова проникала под кожу, но Леону было все равно. Откуда-то сверху свалилось что-то железное, звякнуло о паркет. Леон остановился, посмотрел на предмет. Длинная железная кочерга с рукояткой на одном конце и оттиском для клейма на другом. Он понятия не имел, откуда в библиотеке взялось тавро, он никогда не держал лошадей. Рисунка на нем, кстати, не было, обычный железный круг. То, что ему сейчас надо.
Леон сунул железный стержень в камин, подождал, пока круг на конце раскалится добела. Поднес к голове, к тому месту, где стояла защитная метка. Запахло жжеными волосами, но он, не давая себе передумать, прижал железо к коже.
Ему показалось, что стержень прошил голову насквозь, вышел с другой стороны. Он закричал, не сдержавшись, упал на колени, выронив тавро. Несколько долгих минут ничего не видел и не слышал вокруг, ощущал только невыносимую боль в том месте, где, казалось, больше не было головы. А когда снова начал различать звуки, услышал топот ног, удар двери о стену, а потом и голоса:
– Леон?! Леон, что случилось?
– Что ты наделал, боже мой!
Леон не смотрел на вошедших. Упирался в пол коленями и ладонями, царапал ногтями паркет, до хруста сжимал зубы, чтобы не закричать снова. Боль разрывала голову, хотелось сделать что-то, чтобы она прекратилась.
Они еще не знали, что он наделал.
– Убирайтесь, – наконец прорычал он. – Все! Вы уволены. Через час здесь никого не должно быть, слышите? Никого! В том числе и охраны!
Дверь снова захлопнулась, отделяя его от встревоженного гула голосов. Леон перевернулся на спину, посмотрел в потолок. Боль продолжала пульсировать в висках, но уже не мешала думать.
Вот и все.
Он думал, что у него еще несколько месяцев.
Теперь у него несколько дней.
Продолжение следует…
