class="p">— Ева, как ты… — он не смог найти слов, мысли вились в голове одна за другой. — Что ты делаешь?! Ева!
Она не ответила. Была всего в метре от него, казалось, просто протяни руку и дотронься. Но нет. Лишь обернулась и с невероятным сожалением посмотрела на него заплаканными, мокрыми глазами. Прижимая к груди кристалл, Ева совсем тихо прошептала:
— Прости меня, но по-другому я не могу. А ты захочешь помешать мне.
— Что? О чем ты говоришь?!
Райнхард до последнего не понимал, что собирается сделать наследница, и зачем ей нужно было оставлять его за барьером. Не хотел понимать. Лишь когда она кинулась к телу Мари и упала перед ним на колени, кладя ладонь ей в область сердца и прижимая кристалл к своей груди, дьяволу пришлось почувствовать вкус этого горького осознания. По коже его прошлась дрожь. Он ощутил то, чего давно уже не испытывал — всеобъемлющий, первородный страх.
— Не смей! — зарычал он так громко, как только мог. — Вернуть жизнь кому-то, можно лишь отняв её у другого. У тебя нет такого существа рядом, а энергии кристалла просто не хватит!
Ева подняла на него взгляд вновь, и на лице её застыла самая печальнейшая из улыбок.
— Есть… — мучительно разомкнулись её губы в тихом шепоте, — рядом с Мари есть такой человек.
Рука её прижала к собственной груди Слезу Авеля ещё сильнее, и та начала светиться магией, создавая канал энергии от сердца Евы к её потухшему солнцу, что снова должно было засиять любой ценой…
Дождь бил по внешней стене барьера. Его сила нарастала. Погода вокруг будто менялась с чувствами наследницы. Сначала печально роняя слезы, сейчас она казалась такой громкой, такой резкой, такой решительной. Крупные капли с силой падали на землю, ветер завывал, природа вокруг вторила ему шелестом волнения. За пару мгновений начался такой ливень, что барьер стал отчетливо виден из-за дождя, постоянно омывающего его.
Райнхард стоял за этой магической стеной. Такой тонкой, прозрачной. Казалось, сделай несколько шагов вперед и вразуми эту глупую смертную. Но даже от малейшего соприкосновения с барьером он ощущал, как тело пронзает волна враждебной силы в ответ. Он не понимал, как Ева смогла сделать нечто подобное. Ей не давались даже самые основные заклинания по защите своих мыслей, и вдруг эмоциональный всплеск породил такое. Почему сейчас? О, бездна, почему именно сейчас? Он должен остановить её. Должен не дать этой глупой девчонке отдать свою жизнь, как бы она этого не хотела.
Чувства невероятного страха и боли сковали дьявола. Они ворвались в его закрытую, почерневшую душу, заставляя испытывать несравнимую ни с чем агонию от своего бессилия. Рука машинально схватилась за грудь, сжимая рубашку. Последний раз нечто подобное он испытывал лишь в момент, когда умерла его мать. И именно тогда приказал себе сделать всё возможное, чтобы больше никогда не впустить в своё сердце подобную боль. Пусть оно покроется коркой камня, пусть сожмется до высохшей прогнившей плоти или вообще исчезнет. Но будущий правитель ада не должен чувствовать нечто столь убивающее. Хотелось разодрать себе когтями кожу, выломать кости, чтобы вырвать из-под ребер это ноющее сердце. Но он не был уверен, что даже так сможет выбросить из своей грязной души чувства к этой смертной девчонке.
— Я достану тебе самого грязного мерзавца этого мира. Мы используем чью угодно жизненную силу, только остановись! — зарычал Шац.
Он знал, что это лишь слова. Знал и сам же рассказывал Еве, что в такой ситуации, если ритуал по воскрешению будет завершен, душа Мари просто исчезнет без права как-либо вернуться. Когда ты пытаешься забрать из лап смерти утерянное, то должен отдать что-то взамен. И в будущем нельзя будет сторговаться обратно. Но дьявол готов был хоть сейчас сорваться и привести кого угодно, лишь бы Ева остановилась.
Наследница просто не ответила ему.
И с её молчанием дьявол прочувствовал свою боль еще сильнее, еще отчетливее.
Он ничего не мог? Совсем? Она вот так просто решит умереть у него на глазах? Ему было плевать на её цель. Плевать, что она хотела подарить этим жизнь кому-то еще. Он готов был выжечь весь этот смертный мир, лишь бы она не делала этого. Просто по велению дьявольской природы бессилие и боль тотчас сменились гневом и яростью. Нет. Он не смирится. Он не может вот так просто согласиться с тем, что это её жизнь и её выбор. Райнхард готов был пойти на любые меры, лишь бы не дать Еве убить себя. Он готов был испепелить тело Мари до мельчайших пылинок, чтобы его невозможно было восстановить. Он готов был запереть Еву в самых глубинах ада, если это потребуется. Но она будет с ним. Живая, бездна её сожри!
Дьявол с оглушающим стуком ударил по барьеру, терпя ответную силовую волну, прошедшую по телу с такой мощью, что кости руки, кажется, потрескались. В ту же секунду пламя охватило барьер, и никакому дождю было его не потушить. Разрушающий, страшный огонь разошелся дальше. Он будто оголодавший монстр обхватил пространство вокруг в считанные секунды. Стоящие рядом деревья вспыхнули как по щелчку пальца. Пламя не смогло подступиться лишь к дому, в котором скрылся Дэниэль. Не смогло оно пробиться и к Еве.
Удар. Ещё один. Всё больше и больше огня. Всё больше и больше ответной боли, сломанных костей, которые не успевали регенерировать и ломались снова. В том месте, куда бил Райнхард, пламя разгоралось еще сильнее, ведь оно подпитывалось дьявольской кровью.
— Ева! — с первородным гневом выкрикнул он, так искренне боясь за эту глупую девчонку, кажется, так нежно любя её, но так яростно ненавидя сейчас. — Если ты воскресишь её такой ценой…
Голос его дрогнул от осознания того, что он собирается сказать. Но эта мерзкая, ядовитая безысходность на языке, эта раздирающая боль в груди, и эта жгучая, наконец, осознанная любовь к ней вопреки всего, заставили его с рыком выкрикнуть:
— Я убью её снова! Слышишь, Ева?!
Он готов был зарыдать. Эта смертная добрая идиотка превратила его, одного из сильнейших и могущественных существ трех миров в ребенка. Того, который пытается закатить жгучую истерику, готов переломать всё на своём пути, который кричит, надрывая глотку, лишь бы его просьбу услышали. Лишь бы требование выполнили. И ему абсолютно плевать, что она не может этого сделать. Что она будет винить себя в произошедшем и, возможно, просто не сможет с этим жить. Плевать! Он так эгоистично, так невероятно сильно хотел, чтобы она бросила всё, забыла всех и была
