— Заходите, присаживайтесь рядом, друг мой.
Вульфстан с удовольствием устроился поближе к огню. Хотя крытая галерея защитила его от дождя, все равно он успел продрогнуть от сырости, пока шел сюда из лазарета.
— Храни вас Господь, мой аббат. — Вульфстан поцеловал протянутую руку.
Аббат Кампиан улыбнулся и сложил руки на коленях, сцепив длинные пальцы.
— Итак, друг мой, вы наконец мне расскажете, чем вы там с братом Генри заняты в лазарете?
Вульфстан вздрогнул.
— Откуда вы узнали?
— Вот уже шесть дней, как я вижу вас по очереди то на службе, то в трапезной, но ни разу не видел вместе. Я подумал, что, наверное, вы проводите опыт, который требует постоянного присутствия.
— О нет, ничего подобного. Все дело в мальчике, Джаспере де Мелтоне. Вы знаете его историю? Знаете, почему он здесь?
Кампиан кивнул.
— Мне показалось, что один гость, назвавшийся Джоном, тот, что обжег себе руку в сочельник, проявляет излишний интерес к мальчику. Он все время наведывался в лазарет, якобы чтобы навестить ребенка. Поэтому мы с Генри установили дежурство.
Аббат Кампиан нахмурился.
— Джон? Который обжег себе руку? Я не совсем по… А, это не тот, что ходил с перевязанной ладонью? Вместо бинтов кусок тряпки?
— Да, похоже, это он.
— Что ж, сейчас вы обрадуетесь, что наконец решили меня навестить. Мы от него избавились. Я пожелал ему счастливого пути сразу после дневной трапезы. За ним приехала какая-то женщина. Они отправились в дорогу на отличных лошадях. Я бы сказал, превосходных лошадях. Но почему вы назвали его Джоном?
— Так он мне представился.
— Очень странно. Ума не приложу, зачем ему было вам лгать. Или он мне солгал, назвавшись Полом? — Аббат хмуро уставился на свои белые руки. Он не любил беспорядка. — Думаю, мы должны возблагодарить Господа за то, что этот человек покинул аббатство.
Мартин и Амброз остановились на ночь в маленькой скромной гостинице Олна. Во время пути они замерзли и вымокли и теперь радовались возможности согреться и поесть горячего. Особенно их обрадовал превосходный эль. Вынимая вещи из седельной сумки, Мартин заметил имя на письме, которое вез по поручению архиепископа.
— А знаешь, нам повезло, Амброз. Письмо адресовано Полу Скорби, мужу Анны Ридли. Владения семейства Скорби находятся по эту сторону Рипона.
Амброз втер в ладони немного смягчающей мази и натянул перчатки. Долгая поездка под холодным проливным дождем, когда приходится слишком крепко держать поводья, — все это не могло не повредить рукам музыканта.
— Откуда ты знаешь этих Скорби? Тоже небось работал на них? — язвительно поинтересовался он.
— Да. А ты что, намерен вечно точить на меня зуб?
— Разве был бы я здесь в таком случае?
— Все равно я слышу в твоем голосе неодобрение.
— Ничего, все перемелется. А почему ты считаешь удачей, что письмо адресовано этому Скорби?
— Если мы доставим его сами, то сократим дорогу, а заодно, может быть, выведаем у него хоть что-то насчет дел его тестя. Ну, что скажешь?
— Скажу, что ты абсолютно прав. Так и поступим.
24
Звенья цепочки
Прежде чем отправиться в лазарет, Оуэн зашел поприветствовать аббата Кампиана и очень удивился, когда тот пригласил его отведать горячего питья, приготовленного на различных травах.
— Прекрасно успокаивает, — заверил его аббат.
— Одно из снадобий брата Вульфстана?
— Вы угадали. Господь благословил Вульфстана даром сочетать плоды земные для излечения людей. Но вы никогда не услышите, чтобы мой старый друг похвалялся своими способностями. Таких скромников я еще не знал.
— Брат Вульфстан — одно из сокровищ аббатства Святой Марии.
Аббат Кампиан заулыбался, кивая.
— Я слышал, его светлость уже вернулся, покинув рождественский двор. Вам не кажется это странным?
Вот, значит, почему Кампиан проявил такую любезность. Хочет что-то узнать.
— Я тоже удивился столь раннему его приезду.
— Он вернулся в хорошем расположении духа?
— Если быть честным, архиепископ вернулся в довольно странном настроении. Но у нас не такие с ним отношения, чтобы я позволил себе подобные расспросы. Понятия не имею, что его беспокоит.
— Жаль. Подчиненным всегда полезно знать причину необычных настроений у вышестоящих. Но за время моих путешествий мне как-то выпало сопровождать Джона Торсби на Церковный Собор, и я убедился, что он очень скрытный человек.
— Он, конечно, понимает, что к нему прикованы глаза всего королевства.
Кампиан склонил голову.
— Безусловно. — Он отставил чашку и поднялся. — Я не должен вас больше задерживать. Вы занятой человек, я знаю, и вам не терпится убедиться, что юный Джаспер пошел на поправку.
Оуэн покинул Кампиана с чувством облегчения. Хотя аббат был человек добрый и гораздо более богобоязненный, чем Торсби, он зорко наблюдал за политическими играми. Оуэн всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда разговаривал с Кампианом, не зная, куда клонит аббат, и не умея избежать расспросов.
Брат Вульфстан тепло приветствовал Оуэна.
— Вы будете довольны, когда убедитесь, насколько лучше Джасперу.
Старый монах подвел Оуэна к тюфяку, где лежал мальчик, уставившись в потолок. Джаспер лишь бросил взгляд на гостя, а затем снова вперился в одному ему видимую точку.
— Джаспер! Ты что, даже не хочешь поздороваться с капитаном?
Мальчик никак не отреагировал.
— Ничего не понимаю, — развел руками Вульфстан, поворачиваясь к Оуэну. — Все это время он был таким милым.
— Возможно, все изменится, если мы поговорим с глазу на глаз.
Вульфстан не возражал.
— У меня тут есть одно дельце, которое не займет много времени, а вы пока поболтайте.
Оуэн пододвинул табурет поближе к Джасперу и уселся.
— Как капитан лучников я всегда считал необходимым, если кого-то наказывал, объяснять ему причину. От этого наказание становилось более эффективным.
Джаспер по-прежнему не мигая смотрел в потолок.
— Так за что ты меня наказываешь, Джаспер?
Мальчик нахмурился, но взгляда от потолка не отвел.
— То, что ты не обращаешь на меня внимания, — это и есть наказание. А я-то думал, что мы друзья. Товарищи по оружию.
— Джон рассказал мне, почему вы были со мной таким добрым.
— И тебе не понравилась причина? Если это так, значит Джон, упокой Господь его душу, ошибся. Потому что я до сих пор не знаю ни одного юного человека, которому не хотелось бы всем нравиться. Именно потому, что ты нам нравишься, мы все так о тебе беспокоимся и хотим, чтобы ты был с нами.
