спутать первое пробуждение желаний тела с настоящим чувством. Поэтому…
Он осёкся и смертельно побледнел.
— Если… твоё решение обусловлено только жалостью… или ты думаешь, что счастливее будешь с этим… рыцарем… иди к нему. Не важно, что собралась толпа народу, не важно, что скажет твой брат, не важно больше ничего.
Он снова замолчал, собираясь с мыслями, чтобы закончить.
— Я… хочу знать, что ты счастлива. Если для этого мне надо будет тебя отпустить… я отпущу.
И он выпустил мою руку.
И сделал шаг назад.
А я не хотела оскорблять весь подвиг того, что он сейчас делал для меня слишком поспешным и невзвешенным ответом. Но чем больше я молчала, тем сильнее бледнел Бастиан. А шум толпы уже не могла скрыть плотная ткань шатра.
Сделав шаг, я снова сократила расстояние между нами. Запрокинула голову и заглянула ему в глаза.
— Я познакомилась с Аланом Фостергловером после того, как ушла от тебя тогда… помнишь? Я отправилась путешествовать и неожиданно для самой себя захотела увидеть Саутвинг. Он… спас меня от непонятного зла, которым становились одержимы прохожие на улицах города рядом со мной. Прости, что не рассказывала раньше.
Взгляд Бастиана потемнел и стал страшным. Я осеклась и на секунду мне захотелось отодвинуться, но я взяла себя в руки и продолжила.
— Мы подружились. А потом… я сама не поняла, как и почему, но Алан… влюбился в меня. И однажды даже… попытался поцеловать, — я с трудом заставила себя выдавить эти слова. Но так надо было.
Бастиан весь как будто окаменел. Сжатый кулак до побелевших костяшек, плотно сомкнутые губы, чёрные бездны глаз. И он молчал. И ждал моих дальнейших слов — как ждут смертники вынесения приговора.
Собравшись с силами, я продолжила.
— Вот именно в тот самый момент я и поняла. Что есть только один мужчина, которого я когда-либо любила, люблю и буду любить всегда.
Я подошла вплотную и встала на цыпочки.
— Ты понимаешь, о чём я говорю? Этот мужчина — ты. Так всегда было. И так всегда будет.
Бастиан прикрыл на мгновение глаза. А потом обеими ладонями нырнул мне в волосы, совершенно испортив свадебную причёску, сжал мою голову, и приник лбом ко лбу.
Мы замолчали.
— Никогда. Никогда в жизни мне не было так страшно. Даже когда меня бросили во тьму на пожизненное заключение. Как в те несколько минут, что ты молчала и думала.
Я вздохнула.
— Вот же глупый! Я не думала. Я с мыслями собиралась, как объяснить. Как ты мог даже на секунду допустить, что я могу от тебя отказаться… Ведь ты — моя жизнь!
Я осторожно выпуталась из рук Бастиана и потянулась к его уху.
— Да и вообще… Хотела тебе сказать после свадьбы… но раз уж ты снова забил себе голову какими-то глупостями, придется сейчас. У меня для тебя новости.
И я прошептала ему на ухо несколько слов.
Он отстранил меня и воззрился с неописуемым выражением лица.
Я заалела и схватила его за руку. Потащила к выходу.
— Идём уже! А то гости заждались. Могу представить, чего они там все обсуждают.
Бедный мой жених шёл как во сне, и по-моему даже не совсем понимал, куда мы идём. Даже споткнулся о край какого-то ковра.
— Да, и если тебе интересно — будет мальчик!
Бастиан споткнулся ещё раз.
* * *
А потом мы вышли на помост, крепко держась за руки, и толпа взревела снова, ликуя.
Служитель Совиного культа продолжил бубнить свой длиннющий текст, а я уже не видела ни его, ни гостей, ничего вообще вокруг. Мы с Бастианом смотрели только друг на друга. Я отражалась в его чёрных как ночь глазах.
Мой возлюбленный.
Моя жизнь.
Мой выбор.
Когда мы произнесли положенные клятвы, Бастиан впился в меня таким поцелуем, что толпа на площади сбилась со счёта, хором скандируя числа… А когда муж оторвался, наконец-то от моих губ, и я смогла воспринимать реальность и обвела глазами ряды гостей — увидела снова пустое место среди лордов Закатного крыла.
Я вздохнула тихонько про себя.
Надеюсь, он найдет ещё свою настоящую судьбу.
* * *
Близкие и друзья по очереди подходили обнять и пожелать нам с Бастианом счастья.
Данвин кружил совой над площадью, а потом кинулся об помост и снова стал мальчиком. Толпа ахнула. Да уж… сегодняшний день даст пищу для разговоров на годы вперёд.
Когда все начали расходиться, я заметила застывшую на краю помоста худенькую хрупкую фигурку. Это была малышка Дэмирен, моя десятилетняя племянница. В белом платье в пол и изящном золотом венце на голове, она нерешительно мялась всё это время и пережидала толпу. Смотрела куда-то вниз, на площадь, которая постепенно пустела. Нарядно одетые люди уходили по домам, оживлённо обсуждая увиденное. На выходе из площади слуги короля каждому дарили золотую монету с профилем короля Роверта и печатный пряник в честь свадьбы принцессы.
Я извинилась перед мужем и оставила его принимать чрезвычайно искренние поздравления хохочущего Феррена и его маленькой, сухонькой как печёное яблочко довольной супруги.
А сама подошла к Дэми.
— О чем задумалась, малышка?
Она обернулась через плечо и посмотрела на меня своими удивительными зелеными глазами, которые унаследовала от матери.
— Так жалко, что на таком красивом празднике радовались не все! Там был один очень-очень грустный лорд. Не знаешь, почему он грустил? И ушёл так быстро… Я бы догнала и сама спросила, но мне нельзя, я принцесса. Меня не пустят.
Я улыбнулась. И подумала — бедная девочка. Если уж меня так опекал Дункан, представляю, каково ей достанется, когда войдёт в возраст невесты.
Погладила племяшку по тёмной головке и повела прочь от края.
— Не переживай! Когда-нибудь ты вырастешь. И расправишь крылья. Сможешь сама лететь туда, куда подскажет собственное сердце.
Шок в глазах девочки был мне ответом.
