видел, как она выходила с парнем в клетчатой рубашке и сапогах.
Внутри всё переворачивается вверх дном, в голове внезапно щёлкает, и кровь в венах превращается в лёд.
Уайатт.
— Сынок, твой отец хочет тебя видеть… — звучит позади меня знакомый голос Эрика.
Я ждал его возле больничной палаты с чековой книжкой, чтобы поговорить и уладить проблемы Мелани. Но теперь смотрю на Эрика и в ярости скрежещу зубами.
— Скажи ему, что я ушёл. Скажи, что скоро вернусь! — Я бегу по коридору, достаю ключи от машины и набираю номер Си Си. — Она у Уайатта. Направляйся на юг города, я возьму на себя север, пусть Дерек выдвигается на восток и собери остальную команду. НАЙДИ УАЙАТТА, ПОМОГИ МНЕ, БЛЯДЬ, НАЙТИ ЕЁ!
Тринадцать лет я искал свою мать.
Тринадцать.
Если не удастся найти Мелани за день, я превращусь в монстра, настоящего монстра на грани безумия с одной единственной миссией.
Найти её, защитить, уберечь, сочетаться с ней браком. НИКОГДА БОЛЬШЕ ЕЁ НЕ ОТПУСКАТЬ.
Я никогда не молился, но сейчас в отчаянии обращаюсь к Богу, в которого никогда не верил, и молю его отнять у меня всё, что он захочет, но только не её.
24
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Мелани
— Так где она? Где она была всё это время? — с любопытством спрашиваю я с заднего сиденья.
Брат Грейсона только улыбается и продолжает углубляться в неблагополучные кварталы на окраине Денвера. Он пониже ростом, и его манера одеваться говорит я-хочу-быть-ковбоем.
Не знаю, может, это шестое чувство, которое, как говорят, есть у женщин, или леденящий взгляд его глаз, или то, как моё сердце учащённо бьётся в груди, но что-то здесь очень и очень нечисто.
И вдруг я понимаю – понимаю, – что Уайатт не везёт меня к матери Грейсона, как обещал.
— Отвези меня обратно, — тихо говорю я.
— Серьёзно? — смеётся он. — Теперь ты отдаёшь приказы? — фыркает Уайатт и встречается со мной взглядом. — Просто давай сделаем так, чтобы он за тобой пришёл. Разве девушкам это не нравится? Быть спасёнными? Мой брат определённо захочет спасти свою «принцессу».
— Послушай, сейчас ему на меня наплевать. Между ним и мной всё кончено…
Когда я протягиваю руку, чтобы открыть дверь, брат Грейсона достаёт пистолет.
— Сядь и заткнись.
Шок от нацеленного на меня пистолета заставляет откинуться на спинку сиденья и мгновенно замолчать. Сердце колотится, в лёгких не хватает воздуха. Я не хочу, чтобы он знал, что мне страшно, но содрогаюсь от ужаса при воспоминании о руках тех ублюдков, которые хватали меня… когда тащили…
Это был он.
— О, поверь мне, ему не всё равно. Чёрт, я превратил изучение его личности в религию. Мой грёбаный отец хотел, чтобы я был таким же, как он, — презрительно усмехается Уайатт. — Он в тебя влюблён. Грейсон целую вечность придерживает твоё имя в этом списке и продвигается от номера сорок восемь вверх, а не сверху вниз, и всё для того, чтобы оттянуть время, когда ему придётся получить с тебя долг. Время от времени он исчезал, и я видел, как он просматривал записи с камер «Андеграунда». Записи боёв, на которые приходила ты. Грейсон просматривал не бои, а те моменты, где была ты. Ставил на паузу, перематывал назад и снова смотрел. О, он заботится о тебе больше, чем о чём-либо другом в своей жизни – и я хотел вынести на хрен ему мозг! Я хотел, чтобы он подумал, что потерял тебя тоже. Хотел так вынести ему мозг, чтобы он не смог закончить список – и тогда «Андеграунд» окажется там, где ему и место. В моих руках. — Уайатт смеётся про себя, и этот смех вызывает в нём какую-то невообразимую ярость. — Он даже заставил моего отца пообещать, что никто не тронет его цели из списка… и всё потому, что этот ублюдок не мог допустить, чтобы кто-то приблизился к тебе.
Уайатт бросает на меня косой взгляд, а его улыбка – самая фальшивая из тех, что я когда-либо видела.
— Поверь мне, принцесса, ему далеко не наплевать на тебя, даже больше, чем на всё остальное. С ним и раньше невозможно было договориться. С тех пор, как его мать куда-то пропала и её нигде не могли найти, ему было насрать на нашего отца. Ему было насрать даже на то, что он жив. Пока не появилась ты…
Снова этот смех, заставляющий зазвенеть в голове сигнал тревоги как раз тогда, когда мне некуда деваться – я в ловушке, в ловушке, средь бела дня, на заднем сиденье машины.
— Грейсон умён и организован, — продолжает его сводный брат, глядя на меня прищурив глаза. — Но в нём нет самого главного. Он хочет, чтобы всё было слишком чисто, слишком красиво, чтобы бизнесом занимались по-джентльменски. Это мой мир. И этот мир ему не нужен. Он делает всё это лишь для того, чтобы узнать, где его мать.
Уайатт снова улыбается, снова смеётся.
Ненавижу эту улыбку.
Ненавижу этот смех.
— Да уж. Красавчик Грей, считающий отца злодеем. Спасающий людей. Убивающий по причинам, противоречащим нашему кодексу. «Андеграунд» – это грязный мир. Когда моего отца не станет, Зеро собирается превратить его в законное предприятие. И что? Мы сядем за круглый стол и будем вести долбаные переговоры? — смеётся Уайатт. — «Андеграунд» так не работает – пока я жив он не будет так работать. Теперь, когда у меня есть ты, я держу его за яйца. Теперь я – тот, кто вычеркнет женщину из его жизни.
— Ты можешь поговорить с Грейсоном и без меня. Я ему больше не нужна, — уверяю я и предлагаю ему: — Почему бы нам не поехать к его матери?
— Блядь, никто не знает, где эта сучка, кроме Головореза, а он ни хрена не скажет! — Уайатт дёргает руль так, что нас заносит в сторону, а потом свирепо смотрит на меня, выправляя машину. — Боже! Мне до смерти интересно, почему мой блестящий, талантливый братец влюбился в такую шалаву, как ты. Но я уверен, что ты классно работаешь ртом.
Я молчу, слишком напуганная, чтобы сейчас говорить.
Грейсон думает, что я уехала. Он меня ОТПУСТИЛ.
Он за мной не придёт.
Я точно знаю каким становится оттенок глаз Грея, когда он на меня смотрит.
Знаю, что он спит, повернув голову ко мне, засунув руку под подушку и уткнувшись в
