она хотела сказать, что это комната не дочери, а дочерей, во множественном числе. И где они сейчас? Она уже слишком пожилая, чтобы иметь дочерей-подростков. С младшей, скорее всего, я говорила вечером в День святого Иакова. Ей сейчас где-то за сорок. Но красавицу нигде не видела. Должно быть, подалась в места побогаче, как это обычно бывает с красавицами».
— Спасибо, — говорит Робин, по-прежнему не понимая, что происходит, но решив доверять встретившей ее женщине. Человек с такой тоской в глазах не может вынашивать дурные намерения. — Вы очень добры.
Ларисса кивает, выходит на лестничную площадку и закрывает за собой дверь.
57
Мерседес
Относя в очередной раз на кухню грязные стаканы, она замечает, что из-под двери комнаты начинает литься вода. Пока еще немного, небольшая лужица, которую вполне можно принять за результат нерадивой влажной уборки. Но она все прибывает и прибывает, отвоевывая пол по миллиметру. Еще чуть-чуть, и ее окажется вполне достаточно для драмы, в которую будет обязан вмешаться Пауло.
Роберто явно не в настроении — месит на мраморной разделочной доске тесто для хлеба, приминая перед второй расстойкой. Ему надо отправить на «Принцессу Татьяну» двенадцать буханок, чуть прихватив их в печи и упаковав полуфабрикат в пластиковые пакеты. А помимо этого пироги, сыр, выпечку и ветчину, которые заказал Мэтью для Стэга.
— Они ни о чем не думают! — ворчит он, опять швыряя тесто на доску с таким видом, будто решил заехать злейшему врагу по физиономии. — У меня все было под контролем, но вдруг он решает, что они пробудут в море на день больше, чем планировалось.
— Радость моя, — говорит ему Мерседес, — нам со Стефани пришлось двадцать минут возиться, чтобы впихнуть Татьяну в корсет. Так что считай, что тебе еще повезло.
— Может, он сел после стирки? — спрашивает Нуно, готовя тесто для круассанов.
— Ага, — отвечает Мерседес, — в этом все дело.
— Я видел ее, — говорит Роберто. — Это что-то. Сразу подумал, что завтра неплохо было бы приготовить crème caramel.
Они тихонько хихикают.
— А кого она изображает-то? — спрашивает Роберто.
— Миледи Винтер, — отвечает Мерседес, — из «Трех мушкетеров».
— Интересно. Разве ей не отрубают голову?
— Можем только надеяться.
Они смеются. Эта неделя стала для них настоящим испытанием.
— Скорее корсет ее удушит, — говорит Мерседес. — Можно я воспользуюсь посудомоечной машиной? Хочу привести sala в порядок.
— Конечно, — отвечает он.
Кто-то стряхнул пепел с сигары на подлокотник белого дивана, и она на секунду приходит в ярость. «Что за люди. Никакого уважения. Ни капли!» Но потом вспоминает, что ей больше никогда не придется убирать все это дерьмо, и успокаивается. Особенно когда осознает, что за возможность перед ней открылась. Нажав кнопку переговорного устройства, она вызывает Урсулу. Будет гораздо лучше, если панику поднимет не Мерседес, а она. Нужно придумать как можно больше слоев отрицания между Мидами и ее причастностью к произошедшему.
Урсула склоняется над пятном.
— Да твою же мать!
— Знаю, — поддакивает Мерседес, — так жаль.
От напряжения у нее внутри все зудит. Ей хочется с громкими криками пуститься по комнате вскачь.
— Блин… — цыкает Урсула, пытаясь оттереть отметину пальцами. — А второй комплект чехлов все еще в чистке.
— Черт. Как думаешь, сможешь его вывести?
— Не знаю. Может, попробовать отбеливателем?
— Думаешь? Мне кажется, лучше одним из пятновыводителей, которые мы храним в кладовке.
— Попробовать, конечно, можно, — говорит Урсула, — но, по-моему, без отбеливателя не обойтись.
Мерседес протягивает ей ключи.
— Можешь глянуть? Может, найдешь что-нибудь подходящее из средств.
— Да, конечно, — со вздохом отвечает Урсула и бесшумно уходит по коридору.
Мерседес ждет. Скрежещет зубами и ждет. Это невыносимо. Любая мелочь, и все пойдет наперекосяк. Любая.
Из холла доносится голос Урсулы — она зовет ее по имени, возвещая о начале конца.
— О боже! — восклицает Мерседес.
— Но откуда она здесь? — спрашивает Урсула.
— Из комнаты охраны?
— Там есть комната?
— Ну да.
— Я так и знала! Мне сразу показалось, что этот дом какой-то странной формы и какой-то комнаты явно не хватает. Почему я только сейчас узнала?
— По вполне очевидным причинам, — отвечает Мерседес, — это вроде как тайная комната.
— Но ты-то в курсе.
— Кому-то же надо было наводить там чистоту. — Мерседес делает паузу для пущего эффекта. — О боже… Я же убиралась там сегодня. Неужели я не закрыла кран?
Ей несложно звучать напуганной, от страха ее и правда бьет нервный озноб.
— О господи, она меня убьет! Боже правый!
— Так давай, открывай, — говорит Урсула.
— Не могу! Я не знаю кода!
— Серьезно? — спрашивает Урсула, порой соображая на удивление туго.
— Конечно, не знаю!
— Но почему?
Да потому что у них нет ни малейшего желания меня туда впускать.
— Потому что если я не знаю кода, то не смогу никому его сообщить! — срывается на нее Мерседес. — Прости… Это я от стресса. О боже. Мне придется сказать Пауло. Господи Иисусе, он потом доложит ей, причиненный ущерб они вычтут из моей зарплаты, а там барахла на сотни тысяч долларов. Боже милостивый…
Она умолкает, чувствуя, что на глаза взаправду навернулись слезы. Одно только упоминание денег вызывает у нее рефлекторную реакцию. Сколько раз ей казалось, что до свободы уже рукой подать, но потом неизменно обнаруживалось, что по какому-то финансовому волшебству ее долг только вырос. «Если у меня и сегодня ничего не получится, — думает она, — я просто умру. Это должно сработать. Если мне придется остаться здесь еще хотя бы на один день, это меня убьет».
— Не переживай, все обойдется, я в этом уверена, — говорит Урсула, похлопывая ее по плечу, — если это действительно комната безопасности, все оборудование внутри должно быть защищено. — Потом подходит к переговорному устройству и вызывает Пауло.
Он наверняка спал. Волосы на затылке всклокочены, глаза красные.
— Да у вас тут настоящий потоп, — спокойно произносит он.
— Пауло, прошу тебя, открой мне дверь, — говорит она. — Пожалуйста.
— Строго говоря, я обязан связаться с мисс Мид, — отвечает он, — у меня нет права впускать туда кого-то без ее согласия.
— Но, Пауло, она же на балу!
Он задумчиво чешет затылок и говорит:
— Это да…
— А воды все больше…
— Тоже да… — вздыхает он. — Ладно. Вы, девочки, пока идите в гостиную, а я открою дверь и потом вас позову.
— Спасибо! — говорит она. — Спасибо! Я даже не знаю, как тебя благодарить. Клянусь, ты спас мне жизнь.
— Гарантий давать не стану, — отвечает он, — сама знаешь, если поднимется тревога, я не смогу тебя прикрыть.
— Знаю-знаю, — отвечает она.
— Тогда давайте, идите.
Она молчит. Ждет, глядя, как Пауло распахивает спрятанную панель и вбивает код. Мерседес всегда задавалась вопросом, как можно быстро попасть в эту комнату в случае вторжения в дом, но ей понятно, что комната здесь совсем не для этого. До ее слуха доносится лязг открываемой двери, плеск рвущейся наружу воды и ругань Пауло, когда та заливает ему ботинки.
— Идите! — зовет их он. — Она в полном вашем распоряжении, хотя, я думаю, вид вас не обрадует.
Воды по щиколотку, она разлилась по всему холлу. Дверь явно сделана на совесть. Они шлепают по ней ногами, встают на пороге и заглядывают
