ее за руку, улыбаясь.
Они вошли в кухню-зал, как Маша называла эту маленькую комнату. Там были закрыты ставни, и среди бела дня было темно. Лука поспешил включить свет.
– Присаживайся, – пододвинул стул к Маше.
Маша осмотрелась вокруг. В комнате было страшное запущение. Маша поняла, что весь этот год, пока она не жила здесь, в доме ни разу не убиралось. Все было заросшее паутиной и присыпано толстым слоем пыли.
– Да нет, нет, я на минутку, – сказала она мужу. – Я зашла узнать, нет ли мне письма.
– Нет, не приходило, – сказал он и чмокнул ее в щеку.
– Какая ты свеженькая и красивенькая, – сказал он, и глаза его заблестели.
Маша отстранилась. Какое он вообще имеет право чмокать, ведь я ему не нужна была. Думал, что сейчас налетят на него другие бабы, а наверное, не налетели.
– Ты что, один? – спросила Маша.
– Я ждал тебя, когда ты вернешься, – прошептал он.
– Ты зря меня ждал, – сказала Маша и обожгла его изумрудом своих глаз. – Меня нет. Я умерла, когда ты выкинул меня среди зимы на улицу. Я замерзла и меня больше нет.
Он сник, заерзал:
– Ну, может, ты простишь меня? Я так ждал, что ты вернешься. Я был не прав. Прости меня! – почти выкрикнул он.
Маше стало жалко его.
«Ну вот, опять я его жалею», – с досадой подумала она. – А он меня жалел?»
– Некому прощать, меня нет. Я умерла, – полоснула взглядом Маша и поспешила на улицу.
Лука сел на стул и схватился за голову.
– Боже, что я наделал!
Когда они расстались с женой Лука думал, что не видя ее, он успокоится. Под боком была Мина. Она не отличалась красотой, но Лука считал, что с некрасивой женщиной жить спокойней. И потом, Мина работала, и ей не нужно было давать денег. У нее есть свои. Это его очень даже устраивало.
Все его заработанные денежки потекли к дочкам, которым все равно их не хватало. Мина, приходя с работы, выпивала две-три бутылки пива и весь вечер не закрывала рот. Несла всякую чушь, лишь бы не молчать. Она обычно сидела напротив его за столом и что-нибудь рассказывала. Его бесила ее болтливость и эти вечно мутные от пива глаза. Ему так не хватало Машиного участия, Машиной доброты. Ему хотелось, чтобы она вернулась, подошла сзади него, сидящего на стуле, как обычно погладила по голове или потерлась щекой об его щеку. Он понимал, что Маша его не любила, но ему вполне хватало ее жалости к нему. Он мог поскулить перед нею, когда ему плохо, и она могла понять, что ему плохо. Когда Маша была рядом, он не ценил этого, считая, что так и должно быть. Но когда он лишился ее жалости, мир для него стал бесцветным. Проходили дни, а ему не становилось легче. Он все ждал, что Маша вернется, но она не возвращалась. Он ждал, что она придет на полусогнутых и будет просить его возвратиться в дом. Хотя бы от того, что самой жить женщине трудно, если у нее нет квартиры или дома своего. За наем квартиры платить дорого, и еще нужны деньги на оплату за газ, за воду, свет. Еще нужно на что-то питаться и одеваться. Он был уверен, что Маша сама не потянет этот груз. Но Маша не возвращалась. Да еще вдобавок она отказалась от помощи с его стороны. Он, конечно, не предложил ей ничего. Лука знал, что он обязан содержать жену, но она не просила его об этом. Он был удивлен, как это можно отказаться от денег, которые принадлежат тебе. И от этого еще больше зауважал жену. И затосковал еще сильнее. До встречи с Машей он был горьким пьяницей. Пропивал все, что не успевали забрать дочери. Когда он увидел фотографию Маши, он влюбился в нее с первого взгляда и решил завязать с пьянкой. Ему так хотелось быть с этой женщиной, что он бросил пить. Взял себя в руки и бросил. Правда, не обошлось без помощи врачей, но все два года, которые он прожил с Машей, он даже и не помышлял о пьянстве. Но сейчас, глядя в мутные, пьяные глаза Мины, его рука потянулась за бутылкой. Он себя успокаивал, что этим он зальет свою печаль, и что когда надо, он бросит пить. Но втягивался все сильнее. И ни один вечер не обходился без посещения бара, где можно было напиться. Когда он жил с Машей, все шабашки делал за деньги, теперь за работу ему наливали вино, и он не отказывался. Денег у него совсем не стало. Дочки были всегда недовольны, что он дает им мало денег, а здесь еще каждый вечер эта Мина, не закрывающая рот никогда. Ему так хотелось поехать в ту деревню, где живет Маша, стать на колени перед нею, прося о прощении и забрать ее обратно. Но он боялся. Он чувствовал, что Маша не вернется, уж очень он ее обидел. И как он мог поддаться на уговоры тещи и дочек? Как он мог так поступить с Машей? Прямо черт попутал. Когда теща его познакомила с Миной, она сказала: «Вот эта женщина по тебе, бросай свою русскую красотку. Она не по твоему карману, она разорит тебя».
И он поддался, он решил, что таким образом разбогатеет. Новая женщина будет приносить деньги в дом, а он сможет эти деньги отдавать своим дочкам, которые вечно нуждались в деньгах. Но Мина деньги до дому не доносила, она их разбазаривала неизвестно куда, да еще прихватывала и деньги Луки. И однажды утром, уходя на работу, он сказал ей, не глядя в лицо:
– Поищи себе другую квартиру.
Мина устроила истерику, начала кричать, что она никуда не уйдет и что она любит его.
– Лука, как же я без тебя, ведь я тебя люблю! – кричала она, хватая его за руку и дыша перегаром. Но, не слушая, ее он поспешил уйти из дому. Когда вечером вернулся домой, Мина сидела за столом, накрытым для ужина, и ждала его. Лука недовольно буркнул:
– Ты еще здесь, я ведь сказал, чтобы ты уходила.
Мина, вспыхнув, побежала наверх взяла свои сумки и, сбегая по лестнице, крикнула:
– Ты еще будешь звать меня, но я не вернусь!
– Иди, иди, – пробурчал устало Лука. – Не буду звать, – добавил тихо, чтобы не услышала Мина.
А сам подумал, как часто он так недовольно бурчал на Машу, а иногда просто так, чтобы подчинить ее
