в звании капитана или майора. Пять лет назад приходил на опознание трупа своей молоденькой соседки по площадке. Её нашли за первым общежитием в кустах шиповника.
Услышав новую вводную, я невольно насторожился, ибо в моём будущем док об этом не рассказывал.
— И что там случилось? Зачем вообще понадобилось опознание?
— Официальная версия, нападение на почве личной неприязни. Одна неадекватная гражданочка проломила череп местной учительнице рисования, когда та возвращалась домой с занятий в доме пионеров.
— Артём Абрамович, как-то ты неуверенно про это говоришь.
— Да. Я в те времена ещё не подрабатывал на полставки экспертом, криминалистом. Но мне показалось, что она умерла совсем в другом месте и её перенесли за общежитие уже потом. Да и сама нападавшая? Она шизофреник со стажем, с маниакальным синдромом преследования. На такую можно повесить всё что угодно, внушить, и она это с охотой подтвердит. К тому же орудия преступления так и не обнаружили. А этот Воронцов, при осмотре тела, буквально давил своим авторитетом. Да и потом, при общении со следственной группой, он буквально подтвердил своими голословными утверждениями, самый удобный вариант, устраивающий и милицию, и прокуратуру.
— Значит, мы имеем ещё один аргумент, позволяющий подозревать Воронцова.
— Да. — Кац кивнул.
— Тем более, только из его квартиры есть проход в помещения, оставшиеся нетронутыми после капитальной перепланировки дома инженеров. И эти помещения, в свою очередь, связаны с подземным ходом.
— И что же было дальше. После того как студентка попала в эту квартиру? — с явным нетерпением спросил Кац.
— А дальше её, скорее всего, накачали транквилизаторами и переместили в подземную галерею под комбинатом. Как свидетельство этого, в проходах имеются следы волочения тела. Вот здесь мною обнаружен плащ со студенческой зачёткой. А вот здесь её туфли.
Я отметил на схеме места нахождения улик.
— Осталась неразгаданной главная загадка, что же случилось вот здесь? — проговорил Кац и обвёл карандашом тупиковую часть галереи.
— Пока я могу только предположить. Но, похоже, дело обстояло так. Воронцов, проводил француженку со студенткой в галерею, попутно смазав машинным маслом и открыв минимум две гермодвери. После этого кто-то из фигурантов убил студентку, скорее всего, в неких оккультных целях.
— Саша, а гильзы от пистолета. Кто и главное, куда стрелял?
— А вот тут всё покрыто мраком. Но как я думаю, стреляла именно француженка. И именно после этой стрельбы, Воронцов запер её в галерее.
— Зачем?
— Не знаю, но француженке потом пришлось вылезать оттуда по узкому лазу и через люк. А дальше мы уже выяснили, что на дороге её раненую подобрал Мерседес.
— Саша, а пальцы? Кто их ей отрубил?
— Этого мы тоже не знаем — честно ответил я.
— Кстати, тот палец, что принёс ты, имеет интересные повреждения. Его будто хорошенько прикусили, при этом раздробив одну из фаланг — неожиданно рассказал Кац.
— Может это студентка, пришла в себя и попыталась отбиться? — предположил я.
— Вполне возможно. Меня это тоже заинтересовало. Так что я взял на себя ответственность и во время поездки в Москву, передал палец для детального исследования своему другу, работающему в кремлёвской больнице. Лучшего оборудования чем у них, в СССР нет нигде.
— А это не опасно?
— Нет. Профессор Карпов слишком многим мне обязан — уверенно заявил Док.
— Артём Абрамович, признайся, зачем ты ездил в Москву? — спросил я, почувствовал, что он хочет что-то рассказать, но никак не решается.
— Я очень хотел посетить один медицинский архив, оставшийся почти нетронутым с царских времён, ибо догадался, что от этого дело несёт махровым оккультизмом.
— Ну тогда рассказывай — попросил я, и Кац, тяжко вздохнув, плеснул себе и мне в только что заваренное кофе, немного коньяку.
— Если коротко, то дело обстоит так. На кольце француженки и на принесённом тобою обломке сабли выгравированы изречения, имеющие один и тот же смысл.
— Это которые про вечную жизнь?
— Да. А я, ещё будучи студентом медицинского, слышал от своего преподавателя одну таинственную историю, про общество московских оккультистов. Они утверждали, что вечная жизнь возможна, но для этого придётся приносить людей в жертву. А возглавлял это тайное общество, один господин, утверждающий, что он царских кровей. Некто барон Рождественский. Так ничего особенного, на первый взгляд обычный шарлатан, обожающий показывать эффектные фокусы, и устраивать поддельные сеансы общения с потусторонними силами. Московскому высшему обществу, нравилось пощекотать нервишки и прикоснуться к чему-то запретному. Так вот, этот недоделанный Калиостро, московского разлива, облапошивал местный бомонд, вплоть до революции 1905 года. Собирал деньги за сеансы магии и вызывал духов при помощи своих подельников.
— Таких дельцов в царские времена хватало. Но при чём тут наш случай?
— Конкретно Рождественский и его общество ни при чём, но был у него один помощник, который действительно смог пару раз всех удивить. В частности, он, действуя за спиной Рождественского, взялся вылечить за большие деньги, дочь одного питерского промышленника, от неизлечимой болезни.
— Уж не того ли промышленника, что построил наш комбинат и Царский переулок? — спросил я, догадавшись, к чему Кац ведёт.
— Да. И он действительно смог её вылечить. В архиве я обнаружил и просмотрел историю болезни и отчёт одного известного московского медика. И я уверяю тебя, Саша, всё это не подделки. Девочка действительно полностью выздоровела и потом прошла несколько врачебных комиссий, которые сей факт подтвердили.
Не знаю почему, но мне сразу вспомнился один из мажоров. А конкретно хозяин Мерседеса. Облачённый в адидасовские шмотки парень, тоже утверждал, что чудесным образом вылечил рак крови за один день.
— И вы хотите сказать, что за выздоровление дочки промышленника, кто-то заплатил своей жизнью?
— Я до конца не уверен. Но сдаётся мне, все эти подземные ходы и галереи появились здесь не просто так. Я давно чувствовал нечто странное, витающее вокруг комбината и Царского переулка.
После того как Кац договорил, я почувствовал, как разбросанные по сознанию пазлы, состоящие из разных фактов и домыслов, начинают сползаться в единую конструкцию. Нет, я не увидел цельной картины, но кое-что начало вырисовываться.
— Артём Абрамович, а что ты скажешь, если я сообщу тебе, что знаю, где именно на окраине Москвы, состоится следующее жертвоприношение?
— Скажу, что мы обязаны этому помешать — ответил доктор не задумываясь.
— Вот именно этим я завтра и собираюсь заняться.
— Значит, это произойдёт завтра?
