значения, либо же не хотел почем зря на парня наговаривать.
— На молодом князе столько оберегов и амулетов, что сразу и не разберешь, в чем тут дело.
— Оборотень, перевертыш, вервульф, волколак, называй, как хочешь! Но этого не отнять! И ты его сейчас видела!
Мирослава отрицательно покачала головой, которая, казалось, сейчас расколется от подступающей мигрени. Леший цокнул языком.
— Ну-ка, вспомни, девица, когда княже наш болееть? Обычно раз в месяц?
Она заторможено кивнула, вспоминая.
— Так, — в ответ кивнул Онисим. — И всегда в полнолуние?
Тут ей пришлось напрячься. В школе они, конечно, отслеживали лунные циклы на Звездологии, но она никогда на них не заостряла внимания. Единственной точкой отсчета можно было брать ночи игры в «шабаш». И, если ее не подводила память, именно в ночь полнолуния Яромира всегда клали в медзнахарские палаты. Но болезнь представлялась как грипп, простуда, воспаление легких или что-то вроде того. Он быстро слабел, и у него поднималась температура, никаких намеков на оборотничество и привязку к лунному циклу!
На вопрос лешего она так и не ответила, а просто ходила по избе, шагая из угла в угол. Затем девочка встала у низкого окошка, оперлась о стену и вгляделась сквозь грязные стекла наружу. Вдали виднелся только темный зимний лес, такой высокий и статный, а где-то среди сугробов и деревьев бегал ее друг, размахивая волчьим хвостом.
Что… за… бред!!!
В тоже время Онисим уже вскипятил растаявший снег и заварил какие-то листья, чей сладкий пряный аромат стал разноситься по избе. Он хлебал чай, с упоением присербывая и причмокивая. Ворон сидел все там же на столе, тихонько ожидая, когда наступит утро.
Когда ноги стали подкашиваться от усталости, Мирослава села на лавку около стола и оперлась на него руками. Стало клонить в сон, и девочка уронила голову на сложенные руки.
Не успела она, как ей показалось, даже уснуть, как раздался какой-то шум, от которого юная ведьма резко подскочила. Пол Избушки кренился то в одну, то в другую сторону, от чего Мирослава, минуту назад еще сладко спавшая, чуть не потеряла равновесие.
Изба кряхтела и как-то недовольно кудахтала, а Онисим, бросив кружку, побежал к печке, следя, чтобы не выпали из ее устья жаркие поленья на деревянный пол.
Персей летал и каркал, забыв, что умеет говорить по-человечески.
Мирослава подскочила к двери и широко распахнула ее, пытаясь понять, что так взбудоражило бедную избушку. Всматриваясь вдаль, она снова ничего не могла разглядеть.
Немного посветлело, но зимний рассвет еще полностью не расцвел. Но тут, когда девочка посмотрела вниз, то резко замерла. Внизу, скалясь, бегал волк, пытаясь не попасть под лапы их зачарованного домика, в то время как разбушевавшаяся изба изо всех сил старалась наступить на него, что неминуемо привело бы к гибели животного. Точнее, ее друга. Этот волк же был им? Точнее, Яромир был этим волком?
— Встань ровно, истеричка ты куриная! — закричала Мирослава, когда почувствовала, что к ней вернулась способность ясно мыслить. Изба резко остановилась, а волк тотчас упал в снег в неестественной позе. — Опустилась! Немедленно!
— Ты чевось творишь, окаянная?! — рядом оказался Онисим, которому совершенно не нравилась идея встречаться с волком, от которого они совсем недавно еле удрали. Яриловка не ответила, а когда до земли оставалось меньше метра, спрыгнула в сугроб и, высоко задирая ноги, бегом пробиралась к животному.
— Чтоб тебя, княже, белка ты чернобыльская! — ворон вылетел следом и, не став садиться на плечо юной ведьмы, начал кружить вокруг волка.
— Да какая ж белка-то, он волчара размером с огромного медведя’!!! — возмущенно кричал Онисим.
— Он ранен! — изрек Персей и сел на снег, скача по сугробам к яриловцу маленькими прыжками. Мирослава осторожно подошла ближе и увидела, что снег в ближайшем радиусе был окрашен красным. Волк часто дышал и, когда почуял человека, тихо зарычал.
— Мы тебе поможем! — тихо и спокойно говорила девочка, хотя ее била крупная дрожь от страха, расползающегося по всему ее телу. — Яромир, все будет в порядке!
Услышав знакомое имя, оборотень, чьим сознанием сейчас по большей части овладел волк, чуть притих и попытался вспомнить, от чего ему был знаком этот голос.
— Аккуратно! — тихо прокаркал Персей, когда яриловка села на колени рядом с волком. Он был намного крупнее своих собратьев, скорее размерами и правда походил на медведя. Черная густая шерсть без единой белой волосинки казалась шелковистой, но Мирослава не разрешила себе просунуть пальцы сквозь его «шубу». Где-то в районе его крепкой шеи текла кровь, а сам волк тихо поскуливал.
— Мы тебе поможем, мы тебе не навредим! — словно мантру повторяла девочка, не зная, можно ли было смотреть животному в глаза, и на всякий случай отводила взгляд.
Когда рычание стихло, и ей наконец удалось кончиками пальцев дотронуться до плеча волка, она почувствовала влагу. Липкую, вязкую и теплую. Ее тут же затрясло еще больше, и волк вновь зарычал, интуитивно почувствовав ее волнение. Руки так тряслись от страха за жизнь друга, что попробовать поднять его магией она даже не подумала.
— Надо перенести его в избу! Персей, ты сможешь его поднять?
Ворон, как показалось, чем-то подавился.
— С ума сбрендила?! Да он не меньше шести пудов весит {?}[1 пуд равен 16,3 кг]!
Мирослава закусила нижнюю губу, соображая.
— Онисим! — никто не отозвался. — Не заставляй меня орать, черт рогатый, а то вышвырну поганой метлой из избы и больше ходу в нее знать не будешь!
Тут же из-за дверного проема выглянул леший, чуть опешивший от такой наглости.
— Попрошу поуважительнее, я все-таки не…
— Ты сейчас либо мне помогаешь, либо я завтра же спалю этот лес дотла! — зашипела школьница, чувствуя, что начинают подкатывать слезы. Если Яромир умрет, это будет полностью ее вина. — Подними его и отнеси на стол! Ты же должен оберегать своих подопечных, живущих в твоем лесу!
Кажется, эти слова подействовали, и леший щелкнул пальцами. Волк, уже начавший терять сознание, взмыл в воздух. Его нес поток зимнего ветра. Через минуту все находились в натопленной избе, столпившись вокруг кухонного широкого дубового стола.
— И что же ты будешь делать с ним?! Первокурсница! Знаний в голове ноль! — недовольно бурчал леший, со страхом глядя на волколака.
— Сколько времени? — спросила Мирослава, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Через минуту рассвет на землю ступит, — в своей замысловатой манере ответил Онисим, не дав четкого ответа на вопрос. Секунды текли медленно и тягуче, словно смола из молодого дерева, но вот шерсть на волке стала резко укорачиваться и будто втягивалась внутрь. Рост волка также стал уменьшаться,
