Александра не позволит себе, чтобы не сломать волю коня. Пожалуй, она велит его зарезать… Бедный Шарик!..
И мы опять надолго замолчали, чтобы не напомнить ненароком друг другу об Эльке и Троготе. Это нас пытают неизвестностью! А их, наверняка, уже подвергают вполне реальным мучениям. Заранее понимая, что вряд ли слуги могут что-то знать о тайных делах хозяев. Но, вдруг? Поэтому пытают. И к слугам уж точно жалости не испытывают, если хозяев не жалко! И мы молчали…
Глава 22
Карты брошены!
Если, играя в покер, ты не можешь понять,
кто из четверых игроков простофиля, значит, это ты сам.
Пол Ньюмен.
Всю ночь мы так просидели, тесно прижавшись друг к другу, на ворохе соломы. Девушка устало склонила голову на моё плечо, но она не спала. Я бы почувствовал. Мы оба, просто экономили силы, в ожидании того, что предстояло нам завтра. Ну, то есть, уже сегодня. Высоко над головами, в крохотных окошках, забрезжил свет тусклого, зимнего рассвета. Мы не шевельнулись. Вместе и теплее, и как-то… надёжнее.
Возле моего уха послышался шёпот. Катерина, закрыв глаза, молилась. Она молилась, так и не расцепив своих рук, крепко обвившихся вокруг меня, и не попытавшись высвободиться из моих объятий. Не знаю, считается ли это правильным в католичестве, но будь я на месте Бога, я бы эту молитву принял! Ибо, от чистого сердца. Минут десять слышался горячий шёпот. Я не вслушивался. Непроизвольно, ухо ловило отдельные слова: «о спасении…», «об умиротворении злых сердец…», «о прощении грехов, винных и невинных…»… Можно было бы и вообще не слушать. И так понятно, о чём будет молиться девушка.
Я не молился. Я напряжённо размышлял. Я вспоминал старика Решехерпеса и его слова, про мою ответственность не перед отдельным человеком, даже не перед нашими жрецами, но перед всем человечеством! От жаркой Индии до ледяной Гипербореи. От желтолицых китайцев до одноногих чёрных карликов, живущих в африканских саванах. От королей, раджей и падишахов, до последнего подёнщика и даже раба. От меня одного зависит счастье и процветание всего этого огромного человечества. От меня одного! И ради этой, громадной, великой цели, я должен был быть готов пожертвовать и одним человеком, и десятком и тысячью тысяч! Потому что человечество гораздо больше тысячи тысяч!..
Где-то я слышал высказывание, что если из-за тебя ребёнок уронил всего одну слезинку, то ты уже совершил преступление. Здесь же меня убеждали, что цель настолько велика, что я должен пожертвовать не слезинкой — жизнями тысяч детей! Если, конечно, это нужно для достижения моей цели.
И вот, я отчаянно пытался сам себя убедить, что если будет нужно, то я должен предать Катерину… Должен! Ради блага будущих поколений! Если Александра поставит передо мной выбор: выжить самому, но для этого я должен своими руками убить Катерину… то я должен согласиться! Обязан! Вот только получалось не очень… Со страхом в душе я понимал, что согласиться-то я, может, и соглашусь, а вот выполнить… не поднимутся у меня руки! Мои же руки откажутся подчиняться моей же голове! Эх!.. Не того жреца отправили в будущее! А ведь, как клялся! Как утверждал, что никакие, дескать, преграды… любые трудности… А оно вон как…
Шаги послышались часа через два после рассвета. Быстро, однако! Я ожидал, что нас навестят не раньше, чем после полудня. Не сговариваясь, мы отпрянули друг от друга, словно совершили что-то предосудительное. Даже странно! Что такого противоестественного, если два узника прильнули друг к другу, пытаясь согреться?
Щёлкнул замок на дубовой двери в коридоре — её всё же не забыли закрыть! — дверь распахнулась и в нашу сторону направилась вчерашняя процессия: Александра, Жерар и четверо стражников. И я наконец-то вспомнил, что преследуя наше посольство, Жерар был не один! У него как раз было четверо подручных! Не эти ли?..
— Аки голубки! Аки голубки! — сделала вид, что умилилась Александра, всматриваясь сквозь прутья решётки.
Мы с Катериной промолчали.
Сегодня стражники были нагружены больше, чем вчера. Помимо факелов, они несли довольно удобный стул с подлокотниками и жаровню с углями. Даже отсюда, из камеры, я почувствовал тепло от жаровни! Стул поставили перед нашей камерой, Александра удобно устроилась на нём, перед её ногами установили жаровню, и принялись менять прогоревшие факелы в креплениях стены. Видно было, как рада и довольна рыжая кузина! Она просто светилась радостью и ослепительно сверкала улыбкой, даже в свете факелов.
Жерар, между тем, подошёл к решётке и принялся рассматривать нас. Я попытался взглянуть на него так, как учил брат Гюнтер: твёрдо, уверено, с угрозой. От подобных взглядов отшатывались случайные прохожие. Но здесь я наткнулся на не менее твёрдый и уверенный взгляд. А уж угрозы было вдесятеро больше!
— Я предлагаю начать с девушки! — оскалился Жерар, — На глазах этого… «ангела»! И, гладишь, кто-то из них запоёт! Нет, девушка запоёт однозначно, ха-ха-ха!!! Но нам нужно, чтобы они запели правильные песни! А кто запоёт правильно, мы и посмотрим! Ха-ха-ха!
Мне показалось, что Александра слегка кивнула одному из стражников. Тот кивнул в ответ и сделал шаг к решётке. Я думал, что он достанет ключ и примется отпирать замок, вон и в руках у него что-то блеснуло… Но вместо этого стражник молча вонзил кинжал в спину Жерара. Тот выгнулся, захрипел, и упал на пол.
— Спасибо, Этьенн, — мило улыбнулась Александра, — Оставьте мне ключи и можете уносить тело. Я сама побеседую с нашими пленниками.
— Мы будем ждать снаружи, — поклонился Этьенн, и стражники торопливо уволокли труп своего товарища.
— Он стал слишком наглым, — весело подмигнула нам Александра, — Представляете, он вздумал, что имеет надо мной какую-то власть! Он посмел со мной спорить! Ну, не глупец ли?.. А кроме того, он слишком много знает. И он был хитёр… А это чревато! Вон, Этьенн! Глуп и предан! Чем не идеальный слуга? Сегодня он прирежет и троих своих товарищей. А завтра умрёт сам. И никто ничего не будет знать! Как говорится, и концы в воду! Ну, а нам с вами, мои дорогие пташки, предстоит очень серьёзный разговор! Поговорим?
Мы с Катериной молчали.
— Поговорим! — уверенно ответила за нас Александра, — Ещё как поговорим!
Александра положила на колени небольшой ларец — а я и не заметил, что у неё есть что-то в руках! — и нервно потёрла ладошку о ладошку. Снова ухватила ларец в
