причину его изменений. Но заметил лишь широкую спину мужчины в шинели и его немолодую спутницу. Они спешно скидывали с себя верхнюю одежду, стряхивали снег. Торопились на спектакль.
— Вот это да! — выдохнул потрясенный Мишка. — Я, значит, планы всякие строю, голову ломаю, а он, видите ли, сам пришел. Один и без охраны.
Я догадался о ком шла речь и получше вгляделся в прихорашивающегося перед высоким зеркалом мужчину. И когда он повернулся лицом, узнал господина Куропаткина собственной персоной. Лет пятьдесят, красивый, статный, в бороде ни единого седого волоса. Они успели, Алексей Николаевич, пригладив бороду и усы и поправив прическу, уступил место у зеркала супруге. А затем, терпеливо дождавшись ее, взял под локоток и степенно пошел на свое место. Надо полагать, что теперь, когда его заметили, спектакль без него не начнут.
— Вот что, Вася, — вдруг шепотом, склонив голову, заговорил мой друг. — Лучшего момента нам не придумать. Надо выполнять наш план или сейчас или никогда.
Я обернулся — не подслушивает ли кто?
— А у тебя все готово?
— Да, — горячо сказал он. — Все на местах, ждут только команды. Дом я давно снял, карета подготовлена.
— А мы успеем?
Мишка глянул на свои швейцарские хронометры. Прикинул в уме требуемое время.
— Должны. Мне бы главное до телефона добраться, а там все отработано. Да ты и сам об этом знаешь прекрасно. Надо только дополнительно маршрут отработать. Одно плохо, мне надо исчезнуть, а меня уже многие видели.
— Постой-постой, — попридержал его я. — Ты на меня что ли не рассчитываешь?
— Вася, да мне сейчас придется ужом извернуться, чтобы объяснить свое исчезновение. Привел вас всех на представление, а сам куда-то смылся. А если мы вдвоем с тобой исчезнем, то нас просто не поймут. Наши же женщины и не поймут. А потом, когда в газетах раструбят, смогут догадаться, куда мы сбежали. Оно нам надо? Поэтому, Вася, ты давай, оставайся здесь, выгуливай наших женщин, а я уж как-нибудь без тебя справлюсь.
— У нас и так людей мало, — засомневался я в правильности решения друга. — Не лучше ли отложить?
— До каких пор можно откладывать? Лучше момента мы не придумаем. Охраны в театре я не вижу, снаружи только что. Погодка самая подходящая. Нет, надо делать прямо сейчас.
Он был очень убедителен. Казалось, его эта неожиданная встреча даже встряхнула, в глазах появился блеск. Мишка по природе легкий авантюрист и видимо, поэтому он так быстро принимает решения. Что по открытию своего дела, что по путешествию в прошлое. Я же более консервативен, меня труднее столкнуть с печки.
— Все, решено, — твердо заявил он. — Ты, давай, веди наших дам на представление, развлекай их, как можешь, а я убегаю творить историю. Справлюсь без тебя. Ты меня только прикрой перед Аннушкой. Если будет задавать вопросы, придумай что-нибудь убедительное.
Ох, не нравилась мне эта неожиданная поспешность. Не к добру это. Да и свидетелей того, что Мишка посещал театр, было предостаточно, и то, что он исчезнет тоже не останется незамеченным. И вопросы действительно возникнут. И не только у Мишкиной супруги.
— Может мне тебе нос разбить для убедительности? — предложил я. — Вот тебе и причина внезапного ухода.
— Не понял?
— Кровью запачкаешь сорочку, — пояснил я. — Любой тебя поймет и вопросы снимутся.
И Мишка, на пару секунд выпав из реальности, выдал другой рецепт. Оглянувшись и убедившись, что на него никто не смотрит, попросил его закрыть, а сам, прикрываясь платком, засунул мизинец в нос и, сморщившись, что есть силы ковырнул им. И кровь, обильно закапав, окропила белоснежную рубаху.
— Порядок, теперь можно сбегать, — удовлетворенно сказал Мишка, шмыгнув. — Теперь это железный аргумент.
Конечно же, Анна Павловна, едва подойдя и увидев испачканную сорочку, всплеснула руками и первым делом попыталась оттереть расплывающееся пятно платочком. Но, быстро поняв всю глупость, отложила свои попытки и сама уже предложила съездить домой, переодеться. И попыталась было составить ему компанию. Мишке стоило больших трудов ее отговорить.
— Не стоит, Ань. Ну, зачем тебе пропускать представление? Пропадут билеты понапрасну. Василий с Мариной тебе компанию составят, а потом до дома довезут. А я отлежусь пока, в себя приду.
Он, не дожидаясь ее возражения, подошел к гардеробу и затребовал свое пальто.
— И вправду, Аня, ну пошла кровь носом у него, ничего же страшного не случится. Сорочку запачкал — плохо. Если б не это, то никуда б он не поехал. Да?
— Именно, — согласился Мишка. — Нет, Анечка, не стоит надо мною трястись. У тебя был запланирован культурный выход, отдых от быта, вот и отдыхай. Без меня, конечно, но сама же видишь. Нельзя мне в таком виде.
Мы ее убедили. Она сдалась, расстроено выдохнула и помогла Мишка надеть пальто.
— Я не понимаю, — охнула она, заботливо застегивая ему пуговицы на пальто, — как так можно, Мишенька? Ну почему кровь?
— Не знаю, Анечка, — терпеливо отвечал он. — Давление, наверное. Целый день в голове шумит, аспирин пил — не помогал.
— И ты все же повез меня в театр? — покачала она головой. — Надо было дома остаться, полежать.
И Мишка лишь виновато улыбнулся.
— Думал ничего страшного. Пройдет. А оно вон как оказалось.
— Не думаете вы мужчины о своем здоровье, — недовольно сказала супруга Мишки, — все хорохоритесь, бодритесь, а как приходит время, то просто ложитесь и умираете. Нельзя так относиться к себе, беречься надо.
И в тон ей поддакнула Маришка:
— Да-да, я сколько раз говорила Васе, чтоб не обливался холодной водой — простудится. Но он же меня не слушает.
— Да ладно, было-то всего несколько раз, — возразил я. Тот опыт обливания месячной давности мне совсем не понравился и потому, через пару недель мучений я прекратил свое садисткое закаливание.
А меж тем, Мишка полностью облачился в пальто, напялил шапку и теперь лишь стоял, выслушивая заботливую отчитку супруги. Я видел, как он хотел отсюда сбежать, топтался, едва сдерживая свои ноги. Он взглянул на меня, моля о помощи.
— Ну, все-все, отпусти его, Аня. Пускай уже едет. Ему переодеться нужно и полежать.
— Ладно уж, езжай, — нехотя ответила она и передала свой носовой платок Мишке. — Вот, возьми. А свой выброси уже.
Что-то Мишка себе там серьезно сковырнул. Кровь и не думала останавливаться, все текла и текла. Платок супруги он тут же приложил к носу, и, буркнув нам на прощание, поспешил выйти. Я напоследок ему крикнул:
— Снег приложи, быстрее остановится, — а когда за ним захлопнулась дверь, повернулся к дамам и, согнув руки в локтях, изображая хорошее настроение, предложил, — Ну-с, пройдемте в ложу, барышни. Уж нас-то
