улыбнуться?
Репетиция в нашем зале. Та же волшебная пыль, те же стены. Я рада всему. Даже Мише. Он писал один раз, а я не ответила, была с Глебом. Помнится, мы неплохо проводили время на острове.
Подхожу к нему, а взгляд у него такой печальный и грустный.
– Милка, привет, – сделал шаг в сторону, чтобы обнять, но передумал. Неловкое движение.
– Привет, Миша.
– Я писал тебе, хотел узнать, как дела, но ты…
– Извини, меня не было в городе. Отдыхала. Как и советовал хореограф.
– И как ты?
– Потихоньку буду возвращаться в строй.
– Ты прости меня, если сможешь. Я так паршиво себя чувствую. Ты ведь была права тогда. Ну, про доверие, про состояние. А я не слушал. Дебил, – он взъерошивает волосы. Злиться не хочу. Это бессмысленное занятие, которое ни к чему хорошему точно не приведет.
– Да, Миш. Доверие в парах очень важно. Но я не злюсь.
– Правда? И не обижаешься?
– Нет.
– Черт. Если это так, то очень рад. Как камень с плеч. Предлагаю закрепить наше, так скажем, перемирие.
Вопросительно смотрю на него. Миша широко улыбается, а в глазах вижу блики и свое отражение.
– Блинчики в кафе.
Я начинаю смеяться.
– Ты чего?
– Прости, Миша. Это… ты опять будешь со сгущенкой? – представила лицо Глеба, расскажи я ему, что сгущенка зовет меня поесть опять сгущенку. – Прости, не получится. Но ты можешь пригласить Свету. Думаю, она согласится.
Сначала легкая разминка. Сейчас все мышцы напряжены, чувствую каждую. Приятная и ноющая боль, которая говорит о том, что у тела был перерыв.
Я наблюдаю за всеми. Понимаю, как скучала и по всему коллективу: по нашим разговорам, спорам, шуткам. Танец стал неотъемлемой частью моей жизни. Без него я нецельная.
Все разошлись по гриммеркам. Основной состав готовится к выступлению. А я остаюсь в репетиционном зале.
Сейчас здесь тихо, даже не слышен шум светового оборудования.
Прохожусь по периметру помещения, вдыхаю этот запах пыли, смешанный со сладкими духами, и прикрываю глаза.
В голове играет музыка из партии Камилль. Этот эпизод был предпоследним в репетиции. Всегда завороженно наблюдаю за героиней. Какая она легкая и одновременно тяжелая. Каждое движение пластичное, но и дается с трудом. Игра на грани. С одной стороны собралось все самое светлое и яркое: любовь, счастье, радость, творчество, наслаждение и ожидание успеха. С другой – самое темное и беспросветное: безумие, зависть, злость, отчаяние, смерть. Как совместить в себе эти роли, эти две ипостаси?
Музыка все играет и играет, а я встаю в центр зала и начинаю танцевать. Движения робкие и несмелые, я будто пробую это блюдо на вкус. И пока не уверена, что оно мне понравится.
Вот плавный взмах руки, что перетекает в другое движение, пронизанное страданием и болью, а спустя время можно увидеть любовь и веру в каждом шаге. Я представляю себя Камилль. Что я чувствую, о чем думаю, что вижу. Роль, которую хочется воплотить на сцене, но никак не в жизнь.
Останавливаюсь только, когда слышу в дверях жидкие хлопки. В испуге оборачиваюсь и отхожу к стене.
– Уау! Какие люди у нас появились! – Камилль проходит в зал. На ней уже костюм, в котором она танцует первое действие. Макияж яркий, сценический. – Что ты остановилась? Продолжай!
Собираюсь уйти из зала. Понимаю, что она меня провоцирует. Но останавливаюсь в дверях. Наши взгляды встречаются. Ее – темный с толикой безумия, словно она уже перевоплотилась в брошенную женщину известного скульптора. Я выдерживаю его, не отступаю.
– Что ты чувствуешь, когда танцуешь Камилль? – спрашивает меня сама героиня.
– Сама становлюсь немного безумной.
– А любовь? – сощурила глаза и изучает.
– А любовь… Ты любила?
– Да.
– Тогда безумие будет со привкусом боли, что зовут любовью.
Молчание между нами длится непозволительно долго.
– Ты молодец, Мила.
Она улыбнулась мне в зеркале, что висело на стене, и подмигнула. Улыбка моему отражению. Улыбка другой части меня. Может, она думает, что эта часть такая же безумная, как и Камилль?
Только я поняла, что настоящая я, Мила, не безумна. Ведь моя любовь не похожа на хаос. Она просто сладкая и тяжелая, как сандал.
Глава 42
Мила.
На телефон падает сообщение.
“Глеб”.
Вчера он мне еще пару раз пытался позвонить. Я смотрела, как загорается экран телефона, гипнотизировала его имя, а потом все гасло. Чтобы спустя еще несколько минут загореться снова.
Почему я не брала трубку вчера и хочу прочитать его сообщение сегодня, не знаю. Возможно, всему виной новый день. Обычно спустя время можешь уже ясно мыслить, эмоции все поутихли, приходит осознание совершенного.
И кажется, Глеб понимал это. Мне нужно время, чтобы отойти от того, что произошло вчера. Слишком острой оказалась правда.
“Если ты готова, то я хочу с тобой поговорить. Пожалуйста, не гони меня, балеринка. Через два часа буду ждать тебя в том кафе, где я чуть не погиб от убийственной дозы шоколада.”
Читаю эти строки, и в душе воцаряется весна. Самая ранняя, когда снег еще лежит, но уже во всю пахнет влажной землей и теплом. Глупые мысли и слепая вера, что он скажет мне то, что я так жду.
Я вспоминаю нашу первую встречу после столь долгого расставания. С того места все началось, им же все и закончится. А может, станет нашей отправной точкой.
Выезжаю с парковки быстро. Сзади меня доносится звук навязчивых клаксонов – я опять кого-то подрезала. Увидь меня папа за рулем или манеру моего вождения, в тот час отобрал бы права, а следом и машину. Глеб… просто бы поругал, еще раз поругал, затем посмеялся, и начал бы учить с азов. Не удивлюсь, если первой темой моего обучения было бы строение двигателя. Он называет меня занудой, а если дело касается машин, то сам превращается в такого же зануду.
Машину ставлю отдаленно в стороне от кафе. Там просто оказалось удобнее. Параллельная парковка – не мой конек.
В зале сегодня многолюдно. Официант, узнав меня, улыбается и провожает за один из освободившихся столиков. Я бы хотела сесть за тем, где мы с Глебом были, но, увы, за ним уже сидит красивая блондинка. Она выглядывает кого-то в окне. Вид усталый и немного грустный. К ней подходит другой официант и предлагает повторить напиток. Мое предположение. Но она отказывается. И взгляд то и дело возвращается к окну. Девушка кажется мне смутно знакомой.
Повторяю заказ того дня: эспрессо и шоколадно-маковый рулет. Я не дам Глебу целовать меня. И сама
