крике, с налипшими на губы прядями рыже-золотистых волос. Сандра издавала странные звуки, словно пыталась кричать, но вместо этого задыхалась. Металлика ловко ударил ее, и она умолкла.
Мы побежали, не думая о том, что они увидят нас, не слыша криков “О черт!”, “Валите отсюда!”, и лишь потом вспомнили о них. Мы с Джейми столкнулись с Сандрой на следующий день, в магазине. На ней был свитер не по размеру, под глазами темные круги. Мы знали, что она нас видела, но друг на друга даже не взглянули.
Несмотря на несусветное время, я позвонил Кэсси.
– Что-то случилось? – сонно просипела она.
– Нет, все в порядке. Кэсс, я тут одну штуку нащупал.
Она зевнула.
– Господи. Надеюсь, хоть стоящая штука-то. Который час?
– Не знаю. Слушай. Тем летом мы с Питером и Джейми видели, как Джонатан Девлин с дружками изнасиловали девушку.
В трубке повисла тишина. Потом Кэсси, уже явно проснувшаяся, проговорила:
– Точно? Возможно, ты неправильно истолковал…
– Нет. Я уверен. Она пыталась кричать, и один из них ее ударил. Они держали ее.
– Они видели вас?
– Да. Да. Мы убежали, и они орали нам вслед.
– Охренеть, – сказала Кэсси.
Я представлял, как она соединяет точки: изнасилованная девушка, насильник в семье, двое свидетелей исчезли. Еще немного – и у нас на руках ордер на арест.
– Охренеть… Молодец, Райан. Имя девушки помнишь?
– Сандра и как-то там дальше.
– Та, про которую ты рассказывал? Мы завтра начнем ее искать.
– Кэсси, – сказал я, – если эта зацепка сработает, как мы объясним, откуда нам это известно?
– Слушай, Роб, по этому поводу не переживай. Ладно? Если мы найдем Сандру, то ее показаний будет достаточно. В противном случае поднажмем на Девлина, закидаем его подробностями, будем давить, пока не признается… Что-нибудь придумаем.
Ее уверенность, что все окажется правдой, убедила и меня. Чтобы голос не дрогнул, я сглотнул.
– Какой срок давности за изнасилование? Мы сможем привлечь его, даже если у нас будет недостаточно доказательств по другому делу?
– Не помню. Завтра прикинем. Ты уснуть сможешь или совсем вздернутый?
– Вздернутый. – Меня трясло так, будто в вены мне впрыснули мороженое. – Давай немножко поболтаем?
– Запросто, – согласилась Кэсси.
Я услышал, как она заерзала, устраиваясь поудобнее, потянулся за бутылкой водки и, придерживая плечом трубку, налил себе выпить.
В девятилетнем возрасте, рассказывала Кэсси, она наплела друзьям по двору, что на холме неподалеку от их деревни живет волшебный волк.
– Я сказала, что нашла под половицей письмо, там говорится, что волк прожил на холме четыреста лет, на шее у него привязана карта, а в карте указано, где найдешь сокровище. Я организовала что-то типа отряда – господи, вот я зараза мелкая была, – и каждые выходные мы бродили по холмам и искали этого волка. Бывало, увидим пастушью собаку – и врассыпную, прыгали в ручей и балдели от этого…
Вытянувшись в кровати, я отхлебывал водку. Адреналин потихоньку выветривался, приглушенный голос Кэсси успокаивал. Словно ребенок в конце долгого дня, я ощущал тепло и приятную усталость.
– И это была не немецкая овчарка, а вообще непонятно кто, – будто бы услышал я, – она была огромная, да и выглядела совершенно дикой.
Но я уже уснул.
12
На следующее утро мы принялись разыскивать некую Сандру или Александру, которая в 1984-м жила в Нокнари или неподалеку. Столько неудач сразу редко на меня обрушивалось. Я позвонил в Регистр населения, где гнусавый женский голос равнодушно сообщил, что без судебного постановления никаких сведений она мне не предоставит. Когда я уперся и заявил, что речь идет о расследовании убийства ребенка, она поняла, что от меня не избавиться, сказала, чтобы я поговорил еще с кем-то, и перевела звонок в режим ожидания (трубка выдала “Маленькую ночную серенаду”, сыгранную одним пальцем на древней игровой приставке), после чего я поговорил со следующей теткой, но та с таким же равнодушием повторила уже сказанное ее предшественницей.
Кэсси уселась напротив – она пыталась получить список избирателей по Юго-Западному району графства Дублин за 1988 год. Я не сомневался, что к тому моменту бедняжка Сандра наверняка уже получила право голосовать, но, вероятнее всего, от родителей еще не съехала. Впрочем, добилась Кэсси примерно того же, что и я. Я слышал, как голос у нее в трубке нежно убеждал, что ее звонок очень важен для них и что на него ответят, как только очередь дойдет. Кэсси это надоело, и каждые тридцать секунд она меняла позу – закидывала ногу на ногу, пересаживалась на стол, крутилась в кресле, обматываясь телефонным проводом. От недосыпа в глазах у меня помутнело, к тому же, хоть день и выдался не особенно холодный, батареи шпарили вовсю, отчего я порядком вспотел. Мне хотелось орать.
– Да пошли вы! – Я шваркнул трубку. Теперь несколько недель у меня в голове будет дребезжать “Маленькая ночная серенада”. – Все без толку.
– Ваша злость очень важна для нас, – Кэсси запрокинула голову и посмотрела на меня снизу вверх, – вам ответит первый освободившийся оператор. Благодарим за ожидание.
– Даже если эти уроды нам и дадут что-нибудь, то не диск и не доступ к базе данных. Они нам предъявят пять миллионов коробок с бумажками, и мы будем каждое дебильное имя проверять. На это уйма времени уйдет.
– А Сандра, скорее всего, переехала, вышла замуж, эмигрировала в другую страну и умерла. У тебя есть другие предложения?
Внезапно меня осенило.
– Есть! – Я вскочил и схватил пальто. – Пошли.
– Эй!
Я крутанул кресло с Кэсси, так что оно повернулось к двери.
– Мы отправляемся в гости к миссис Пэмеле Фицджеральд. Ну что, кто у нас гений?
– Вообще-то Леонард Бернстайн. – Кэсси бросила трубку и вскочила. – Но сегодня и ты сойдешь.
* * *
Мы заехали в магазин, где купили для миссис Фицджеральд коробку печенья – вроде как извиниться за пока еще не найденную сумочку. Как выяснилось, зря. Это поколение чересчур трепетно относится к понятию “гостеприимство”, и, увидев печенье, старушка достала из морозилки упаковку пышек, разморозила их в микроволновке, намазала маслом, налила в вазочку варенья и подала нам. Я примостился на краешке скользкого дивана и нервно потирал колено, пока Кэсси не бросила на меня предостерегающий взгляд. Я знал, что угощенье хочешь не хочешь, а надо съесть, иначе придется несколько часов подряд слушать: “Да вы кушайте, кушайте”.
Миссис Фицджеральд не сводила с нас глаз, пока мы не сделали по глотку чая – крепкого, аж скулы свело – и не взяли по пышке. Тогда она довольно вздохнула и поудобнее устроилась в кресле.
– Обожаю пшеничные пышки, – сказала она, – они такие
