Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Смех смехом, но в голосе масхарабоза явно звучало облегчение: должно быть, тоже понимал, что шутками своими чуть не испортил праздник.
— Го-го-го! — молодой кувыркнулся, встал на голову, пробежался на руках и снова сиганул. — Вот мы сейчас еще проверим, что он за поэт!
Тут же выяснилось, как он хочет это сделать: затеялась мушаира: молодой выкрикнул начало одной газели, старик ответил строкой из другой, начинавшейся на ту же букву.
— Ну?!
— О господи! — с преувеличенной мукой в голосе застонал Рудаки. — Ну не хотят же они, чтобы я...
— Учитель! Позвольте мне!
— О! Верно, верно! — Джафар со смехом покачал головой. — Я с вами соревноваться не буду. Сначала с моим учеником силами померьтесь. Давай, Санавбар!
А тот, вскочив, уже читал ответные строки, да как: звонко, напевно, с выражением:
Если ты — иволга в платье своем простом,
Пусть мое сердце станет тебе гнездом!
Масхарабозов хватило ненадолго, выпросили они несчастье на свою голову: Санавбар отвечал не одной, а сразу тремя или даже четырьмя строками из разных стихотворений разных поэтов, а то еще и по-арабски вспоминал, чем окончательно ставил комедиантов в тупик. Скоро они признали свое поражение и подошли — уже как простые люди, а не актеры — попросить благословения у Царя поэтов.
— Вы уж нас простите, — толковал старик. — Дело наше такое смешливое, сами понимаете... мы не в обиду... благословите, учитель!.. почему не хотите?.. зачем отказываете? Нет, учитель, уж вы благословите, очень просим!..
После недолгого препирательства Джафар все же согласился. Масхарабозы встали на колени, склонились. Поэт прочел фатиху, коснулся каждого.
— Ну, все, — сказал он. — Прощайте. Шеравкан, дай им что-нибудь.
— Что дать? — не понял Шеравкан.
— Ну что? Монету дай.
— Динар?
— А у тебя дирхемы есть?
Вообще-то у Шеравкана был дирхем — полновесный дирхем исмаили, который утром вернул ему хозяин постоялого двора. Между прочим, каравансарайщик даже те фельсы, что отсыпал вчера в качестве сдачи, обратно не потребовал. Шеравкан это только сейчас сообразил: вот тебе и переночевали: мало того, что задаром, так еще и полдирхема заработали.
Актеры заинтересованно ожидали конца разбирательства.
Но Шеравкан не успел, его опередил Санавбар:
— Учитель, у меня есть дирхем.
— И что?
— Я могу дать им. А вы мне потом вернете... когда динар разменяете. Хотите?
— Мы вообще-то и на динар согласны, — заметил в сторону старик-масхарабоз.
Слепой сжал губы.
— Динар — это же не репка! Это же очень много, — принялся пояснять Санавбар. — И потом, учитель, они вон как про вас показывали. Разве это уважительно? Они показывают, а все смеются.
И посмотрел на Шеравкана, ища поддержки.
— Неправда, — возразил старик-масхарабоз. — Мы со всем уважением!
— Ничего себе — с уважением! — воскликнул Санавбар. — Вы бы еще показали, как учителя палками бьют! Или как он в баню ходит. Или еще чего похуже. Очень смешно! Ха-ха-ха! Динар! Это что же? Покривлялись пять минут — и сразу вам динар подавай? Да люди, бывает, за динар чего только ни сделают. Иные всю жизнь за динар работают — да так без динара и помирают. А вам — как ветром принесло. Нет, учитель, так дело не пойдет!
И замолк, переводя возмущенный взгляд с Шеравкана на старого масхарабоза, а затем на слепого.
Джафар так вздохнул, будто содержание его речи было ему заранее
— Понятно, понятно... Ну хорошо. Шеравкан, ты слышишь меня? Сделай, пожалуйста, что я сказал.
Свадьба шла своим порядком. Сначала жениха брили; во время исполнения этого торжественного обряда мать танцевала у крыльца дома с двумя его товарищами, а дети весело горланили:
Что ж такое, папенька?! — бритва не берет!..
Пропади все пропадом, бритва не берет!..
Охромел цирюльник, бритва не берет!
Брось монету, мамочка, бритва не берет!
Потом долго наряжали и в это время пели:
Конь ретивый расплясался!.. Яллало! яллало!..
Князь охотиться собрался!.. Яллало! яллало!..
Губы у него — кораллы!.. Яллало! яллало!..
Я влюбилась, я пропала!.. Яллало! яллало!..
В конце концов жених — нескладный детина со смущенной улыбкой, блуждавшей по его широкому лицу, еще не тронутому бритвой, разодетый и ухоженный, в новехонькой чалме, подпоясанный алым платком, — вышел во двор, поклонился на разные стороны, прижимая ладони к груди и бормоча приветствия и благодарности, и неловко поднялся на возвышение, сооруженное из пары накрытых тряпьем сундуков.
Тогда из хохочущей, визжащей, хлопающей в ладоши толпы гостей выступил начальник свадебного каравана — двух повозок, стоявших в отдалении; на них жениху с дружками предстояло ехать за невестой.
Это был седобородый, широкоплечий человек в темном халате. Он сурово свел брови, оглядел затаивших дыхание гостей, уперся взглядом в жениха и недобро спросил:
— Где голова?
— Голова? — зачем-то повторил жених. Пожал плечами в еще не обмявшемся чапане и неопределенно махнул рукой: — Вот...
Все засмеялись.
Тут же масхарабозы добавили веселья — молодой прошелся вокруг возвышения колесом, а когда остановился, с него почему-то почти упали штаны, и он, подхватив их руками, убежал, вереща и припрыгивая. Старик же замахал руками, встал на цыпочки и передразнил писклявым голосом:
— Где голова, где?
И сам же немедленно ответил:
— Как где?! Вот же она, вот!
Но похлопал себя вовсе не по голове, а по заду.
Когда хохот стих, начальник каравана недоуменно оглянулся, так при этом разводя руками, будто призывал всех присутствующих в свидетели: в его обязанности входит проверка, все ли у жениха в порядке; и вот он спрашивает, а жених-то, оказывается, болван: на простой вопрос не может ответить. Как же он, такой нелепый, поведет свой свадебный караван? Как, дурачина, с невестой справится?
— Где голова?! — грозным криком повторил начальник.
— Громче, громче отвечай, сынок, — послышался взволнованный голос матери.
— Вот голова! — крикнул жених и в доказательство наличия головы стукнул себя кулаком по макушке: — Вот она!
— Где рука?
— Вот рука!
— Где нога?
— Вот нога!
— Где плечо?
— Вот плечо!
— Где живот?
— Вот живот!
Начальник каравана спрашивал и спрашивал, входя в самые мелкие подробности жениховского владения: и где у него пупок, и где губы, и где уши. И то, и се, и пятое, и десятое, — и все, что он называл, требовалось непременно предъявить.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
