ей башку!
Молитва продолжается.
— Пять! — цедит Алекс.
— «Нет столь святого, как Господь…»
— Четыре!
— «Ибо нет другого, кроме Тебя…»
— Три!
— «И нет твердыни, как Бог наш».
— Два!
Клемент поднимает на нашего мучителя мрачный взгляд и вздыхает:
— Иду я, иду.
Великан неспешно поднимается на ноги, к нескрываемому облегчению Алекса, который чуть отступает назад, все так же держа меня на прицеле. Клемент выходит из сарая и останавливается сразу за дверью.
— Похоже, Бог тебя не услышал, — ухмыляется Палмер. С разрешением ситуации он снова источает самоуверенность.
Великан делает шаг вперед, сокращая расстояние до Алекса метров до трех, и отвечает:
— Может, и не услышал. А может, и услышал. Но на твоем месте я бы боялся до усрачки.
— Бога, что ли?
— Не-а. — Клемент делает еще один шаг вперед. — Меня.
Уменьшившаяся дистанция несколько сбивает спесь с Палмера, и он направляет пистолет на великана, который в ответ воздевает очи горе. Алекс машинально отслеживает его взгляд, и какое-то мгновение оба мужчины молча стоят, созерцая темное небо. Один из них моргает первым.
Вдруг правая рука Клемента плетью взметается вперед. Мои глаза толком даже не улавливают стремительное движение, так что реакции Алекса даже ожидать не приходится. Прежде чем мы оба осмысливаем произошедшее, для одного из нас уже слишком поздно.
Словно мокрая веревка правая рука Палмера опадает, и пистолет выскальзывает у него из пальцев. Его пухлая физиономия искажается от боли, он опускает взгляд, и глаза его расширяются от ужаса, когда до него доходит вся серьезность ситуации. В опасной близости от сердца из куртки торчит рукоятка ножа.
Ноги под ним подгибаются, и он мешком валится на землю. Будь у меня даже свободны руки, никакая первая помощь ему уже не поможет. Теперь мне становится понятно, что своей молитвой Клемент лишь тянул время. Так он заполучил возможность достать из ботинка нож и перерезать стяжки на запястьях. Могла бы и догадаться, но теперь уж поздно.
Два дня, два покойника.
На этот раз, однако, в смерти виновен мужчина, с которым прошлой ночью я делила постель.
— Какого хрена? — ору я на великана. — Зачем ты это сделал?
— Либо он, либо мы, пупсик, — пожимает Клемент плечами, помогая мне подняться.
— Но… Вовсе необязательно было его убивать!
— Я и не убивал. Просто бросил нож в его сторону, и ему не повезло.
Он подходит к трупу Алекса и осторожно вытаскивает нож у него из груди. Затем быстро вытирает оружие о куртку мертвеца и разрезает мои путы.
Не обращая внимания на обжигающую боль в руках, бросаюсь к телу и приседаю рядом, чтобы подтвердить или опровергнуть свои худшие опасения. Увы, пульс не прощупывается, дыхание отсутствует.
— Я не хотела этого! — плачу я.
— Люди умирают. И иногда они этого заслуживают.
Поднимаю взгляд на Клемента.
— Как ты можешь быть таким бесчувственным? Господи, он же мертв!
— А чего ты от меня ожидаешь? Извинений, что я бросил нож в мужика, который собирался нас пристрелить?
— Он не убил бы нас!
— Ты в этом уверена?
В чем бы ни заключалась вина Алекса, смерти он не заслуживал. Так же, как и Терри Браун, впрочем. Тем не менее оба они мертвы, и какая-то доля ответственности за их преждевременную смерть лежит и на мне — потому что я так и не отступила.
В тот самый момент парковки на конном дворе в Суррее я запустила цепочку событий, которая в итоге и привела нас сюда. Не остановись я тогда по пути в Лондон, никогда бы и не познакомилась с Клементом. А без него Джейдон благополучно отнял бы у меня сумочку и телефон, и я так и не узнала бы, что такое «Клоуторн». И не стояла бы сейчас на продуваемом ветрами участке в Дорсете, а Терри Браун и Алекс Палмер были бы живы.
Мы оба виновны в их гибели, но один из нас больше.
— Клемент, между тобой и смертью что-то есть?
— А?
— Та несчастная в суррейской конюшне — она ведь тоже погибла от ножа в груди, верно?
— Она была гребаной маньячкой, из-за этого и погибла. Я не убивал ее.
— Значит, просто совпадение?
— Как будто это что-то необычное.
— С тобой, похоже, слишком уж обычное.
— Что ты хочешь этим сказать?
Блаженство, с которым я проснулась сегодня утром, словно бы опорочено. А мужчина, вызвавший это самое блаженство, похоже, вовсе не тот человек, за которого я его принимала.
— Ты не должен был убивать Алекса, — снова шепчу я.
— Слушай, я не собираюсь стоять здесь и отмораживать себе яйца, пока мы тут ходим кругами. Чувак мертв, и, по правде говоря, я только рад этому, потому что это означает, что я никуда не отправлюсь.
— Что-что?
— Ничего.
— Не уходи от вопроса! Что ты хотел этим сказать?
— Неважно. Все кончено, и мы можем продолжать жить дальше.
— Ты вправду считаешь, что мы сможем жить себе в удовольствие, притворяясь, будто ничего не произошло… После этого? — Я указываю на труп Алекса.
— А почему нет-то?
Меня всерьез беспокоит полное отсутствие раскаяния у Клемента. Но не удивляет, коли на то пошло — мы с ним из совершенно разных миров. Вместо того чтобы встревожиться его беспечной склонностью к насилию, я наивно романтизировала эту черту. Чувствовала себя в безопасности в обществе великана и едва ли не упивалась его наплевательством. Черт, да я даже потакала ему, полностью игнорируя его предупреждения, во что я ввязываюсь.
Крови Алекса на моих руках столько же, сколько и на клементовских.
— Это кошмар какой-то. Господи, как я жалею, что вообще прознала об этом чертовом «Клоуторне».
Великан подходит ко мне, однако благоразумно воздерживается от утешающих объятий.
— Послушай, пупсик, — говорит он. — Тебе все-таки стоит помнить, кто здесь плохие парни. Я тебе еще в самом начале говорил, что мы имеем дело с очень опасными людьми. И не смей винить себя за все случившееся. Тут так: либо мы, либо они. И они проиграли.
— Но я… Я не думала, что погибнут люди.
Великан отваживается положить руку мне на плечо.
— По-моему, ты совсем закоченела. И наверняка у тебя шоковое состояние. Давай-ка пойдем в дом и там подумаем, что нам делать.
Мне вовсе не хочется, чтобы он так ворковал со мной — в душе у меня и так царит раздрай. Какая-то моя часть желает броситься к машине и сломя голову помчать обратно в Лондон. Другая часть еле сдерживается, чтобы не закатить Клементу истерику, что из-за него я влипла в ужасную историю.
— Заодно и покопаемся там, — добавляет великан. — Разве не
