попросту исчезает.
В знак памяти и любви к Достоевскому Эдуард Александрович восстановил надгробие и на могиле другой его дочери – Любови Фёдоровны, умершей в зрелые годы на чужбине, в итальянском Больцано.
Русский дом барона Фальц-Фейна
В молчании добро должно твориться…
Александр Пушкин
«Народный барон»
Мне посчастливилось знать Эдуарда Александровича Фальц-Фейна. Более того, побывать у него в гостях в Лихтенштейне на знаменитой вилле «Аскания-Нова», слушать его удивительнейшие рассказы о знакомстве с князем Никитой Лобановым-Ростовским и Сержем Лифарём, президентом России Владимиром Путиным и князем Николаем Романовым, герцогом Лихтенштейнским Хансом-Адамом II и премьер-министром Виктором Черномырдиным, Сергеем Михалковым и Юлианом Семёновым…
За Эдуардом Александровичем давно и прочно утвердилось звание «народный барон»: странный «титул» словно и создан был для одного-единственного в мире человека. Кто ещё мог сравниться с бароном Фальц-Фейном бескорыстием и широтой души, дерзостью и авантюризмом, оригинальностью ума и трезвостью расчёта?! Он разыскивал по всему миру и возвращал России, казалось бы, безнадёжно утраченные живописные шедевры, бесценные исторические документы – письма, дневники, архивы и целые библиотеки. Он дарил России её же былое достояние. Список огромен: живописные полотна Репина, Коровина, Бенуа, Лебедева, редкостные гравюры, раритетные книги…
Барон Фальц-Фейн слушает! (На вилле «Аскания-Нова».)
Фотография автора. 2005 г. Публикуется впервые
Однако не всё так однозначно было в его жизни. Он часто размышлял над людской чёрствостью.
– Меня никто здесь не понимает – ну, зачем ты помогаешь России, даришь ей такие дорогие подарки?! Ведь твою семью лишили всех богатств, бабушку расстреляли, отец умер в эмиграции, твоя семья и ты сам приняли столько лишений…
Это же другая Россия, и другие люди, – отвечаю им, я просто переворачиваю страницу. И всё».
Но были обиды, что засели в памяти как занозы. И одна из них особенно болезненна. Так уж вышло, что идея перезахоронения праха Фёдора Шаляпина пришла в голову его другу писателю Юлиану Семёнову (вместе с ним они создали Международный комитет по поиску Янтарной комнаты), а затем стала и его, барона Фальц-Фейна. Сколько было треволнений, переговоров: с сыном певца Фёдором Фёдоровичем Шаляпиным, с советскими властями, с тогдашним мэром Парижа Жаком Шираком, сколько усилий положено на то, чтобы человеческая и историческая справедливость восторжествовала. А его, главное действующее лицо и вдохновителя этой гуманной акции, попросту забыли пригласить в Москву! Как это до обидного по-русски! Он узнал из газет в Монте-Карло, где гостил у дочери, что прах великого певца предан родной земле в Москве, на Новодевичьем кладбище. К горечи обиды примешивалась и радость: его усилия не обратились сиюминутной суетой, это работа на вечность.
Друг барона князь Георг Юрьевский, правнук императора Александра II (слева), и Александр Пушкин, бельгийский праправнук поэта, изучают фамильное древо.
Фотография автора. 2008 г. Публикуется впервые
Возмущала Эдуарда Александровича явная историческая несправедливость – Светлейшего князя Георга Юрьевского, живущего в Швейцарии, официально не признают наследником царского рода.
– Какой он Юрьевский?! Он – настоящий Романов! Правнук Александра II! Что за глупость придумали: Катя Долгорукова – морганатическая жена? Да князья Долгоруковы куда древнее Романовых! И забывают: император Александр II венчался на княжне Екатерине Долгоруковой (о, какая то была любовь!) и даровал ей титул Светлейшей княгини Юрьевской.
Огорчало барона и то, что его молодой друг, Светлейший князь, почти не знает русского языка.
– Русские люди с историческими фамилиями должны говорить по-русски!
Не скрывал своей досады и на Дмитрия Набокова, сына писателя. Вообще-то с Набоковыми Фальц-Фейны всегда дружили и даже состояли в близком родстве.
– Нет, с Дмитрием я теперь не дружу. Зачем он отдал книги своего отца на «Сотбис»?! Почему не подарил России?
Все деньги, что поступали от продажи сувениров (у барона в Вадуце два сувенирных магазина), он привык делить на две равные части: одну – для России, вторую – для себя и дочери.
Воронцовскому дворцу в Алупке Эдуард Александрович передал редчайший «Портрет князя Григория Потёмкина» кисти Левицкого, приобретённый у нью-йоркского антиквара. Одна из его самых удачных находок. Ныне гостям дворца-музея медная табличка под портретом прославленного екатерининского вельможи напоминает о дорогом подарке барона.
…Он пытался разрешить непосильную задачу – как направить ход событий, когда его, барона Фальц-Фейна, не будет уже на белом свете? Значит, нужно думать сегодня и о судьбе «Аскании-Новы», и судьбе русских книг, картин, всех милых и дорогих реликвий, что «избрали» его дом своим пристанищем. Неужели им вновь предстоят странствия по свету – чужие страны, чужие руки? Как больно сознавать, что прекрасная коллекция русского искусства, созданная ценой неимоверных усилий, вобравшая его жизнь, мечтания, надежды, восторги, будет разбита, растащена по разным углам?!
И как сделать так, чтобы не обидеть дочь Людмилу (она живёт в Монако) и внучку Казмиру, своих наследниц, и не обидеть Россию?
Днём назойливые мысли отгоняли дела, а ночью, когда царствует бессонница, они просто невыносимы. Сказано ведь в Священном Писании: «Копите сокровища нетленные…» Он копил земные, но, расставаясь с ними, обретал вечные.
Крыму повезло особо: барон не скупился на щедрые дары для его музеев. Вот и дворцу в Ливадии барон подарил ковёр ручной работы с изображениями августейшей фамилии: Николая II, Александры Фёдоровны и цесаревича Алексея, – дар иранского шаха царской семье к трёхсотлетнему юбилею Дома Романовых. Персидский ковёр, прежде висевший в крымской резиденции русского царя, Эдуарду Александровичу посчастливилось купить на аукционе в Германии.
Домашнюю галерею Фальц-Фейна украшал редкостный портрет, вероятно, – самый ранний! – наследника российского престола, будущего императора Николая II. На полотне кисти придворного живописца Тимофея Неффа – сладко спящий царственный младенец на круглой подушечке, кажущейся нимбом вкруг белокурой головки.
Эдуард Александрович был единственным на земле, кто до недавнего времени помнил тепло царских рук: в апреле 1914-го, во время визита к Фальц-Фейнам в «Асканию-Нову» (император прибыл на яхте из Ливадии), Николай II держал на руках маленького Эди, лаская смышлёного и симпатичного мальчугана.
Приём, оказанным семейством Фальц-Фейн, запомнился государю. Потрясённый увиденным в необычном поместье, он восторженно писал матери, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне: «Хозяин повёл меня мимо больших клеток со всевозможными птицами, живущими вместе, к пруду; на нём плавали несколько сот уток, гусей, лебедей, фламинго разных пород. Дальше мы подошли к знаменитому зверинцу, размером как военное поле в Гатчине, с громадным забором вокруг. Там живут разные олени, козы, антилопы, гну, кенгуру и страусы круглый год под открытым небом и на
