огонь. Вскоре он капитулировал. Другие воины в это же время тушили пожар — ведь Нарва уже принадлежала царю. Было заключено соглашение, что гарнизон выпускают на все четыре стороны. Горожане, не желающие жить под царской властью, тоже могли уйти, но оставляли все имущество. А остальные должны были принести присягу.
Крупный балтийский порт стал российским! Получив донесение о взятии Нарвы, царь очень обрадовался. Велел служить благодарственные молебны, щедро наградил отличившихся. Распорядился немедленно отправить священников, освятить город крестным ходом, строить православные храмы. В главном установили ту самую икону Пречистой Богоматери, от которой возник пожар (ее нашли в пепле не сгоревшей). А к горожанам Иван Васильевич отнесся милостиво. Невзирая на то, что Нарву пришлось брать штурмом, подтвердил права, дарованные им, освободил пленных.
Только сейчас Орден спохватился. Прислал послов, которых ждали три месяца назад. И даже сейчас они приехали всего лишь торговаться, просили «уступить дань», дескать, русские в своем рейде захватили в десять раз больше требуемой суммы. Но немцев ткнули носом в их обманы, в вероломные нарушения перемирия и ответили: с подобными предложениями они запоздали. Нарва, взятая оружием, стала владением царя. А Орден получит мир, если заплатит дань со всей Ливонии и признает свою зависимость от Ивана Васильевича. От таких условий послы отказались.
Ну что ж, тогда царь двинул вперед свои полки. Впрочем, «двинуть» их оказалось не просто. Войско возглавили Петр Шуйский, Василий Серебряный и Андрей Курбский, и они проявили странную медлительность. Ссылались на какие-то дела, топтались на месте. Ивану Васильевичу пришлось 7 (!) раз понукать их приказами [373]. Наконец, рати вступили в Ливонию. И тут же застряли возле крошечной крепости Нейгауз, где оборонялось всего 200 наемников. Целая армия остановилась, фактически бездельничала. А между тем великий магистр Фюрстенберг и епископ Дерпта Вейланд собрали рыцарей, городских ополченцев и вели их на русских. Но обнаружили огромное войско и оробели. Даже приблизиться не осмелились, остановились лагерем в 30 верстах.
Ну а русские пушкари работали отлично. Порушили стены, башни, и комендант крепости Укскюль с горсткой оставшихся людей вступил в переговоры. Героизм малочисленных защитников уважили, позволили им «выйти с честью», с оружием и всеми пожитками. А Фюрстенберг и епископ, узнав, что Нейгауз пал, совсем скисли. Царская армия высвободилась, могла навалиться на них. Подожгли свой лагерь и стали уходить в разные стороны. Магистр на юг, а Вейланд к себе в Дерпт. Но отряды русской конницы уже держали их под наблюдением, кинулись в погоню. Фюрстенберга обходили с разных сторон, и он побежал в полной панике, без остановок. А стояла сильная жара. Рыцари загнали лошадей, люди погибали от зноя и изнеможения. Русские изрубили арьергард, чуть не захватили самого магистра. Но в их руки попал обоз, конники увлеклись им и упустили ливонских начальников. Хотя до орденской столицы Вендена добрались жалкие остатки воинства.
Епископа Вейланда государева конница тоже догнала и разгромила. С уцелевшими рыцарями он укрылся в Дерпте. Это была мощная крепость, контролировала всю восточную Эстляндию. Ее обороняли 2 тыс. наемников, вооруженные горожане. Предложение Шуйского о сдаче Вейланд отверг. Но русские быстро взяли несколько замков, прикрывавших подступы к городу, строили осадные позиции и батареи. Защитники пытались совершать вылазки, но их всякий раз били и загоняли обратно. Когда работы были завершены, Шуйский продемонстрировал силу царской артиллерии обстрелом Дерпта и предъявил ультиматум. Обещал за капитуляцию такие же условия, как Нарве, дал два дня на размышления, а на третий угрожал штурмом со всеми вытекающими последствиями.
Магистрат и епископские чины перепугались, что в случае отказа подобных условий им уже не повторят. Согласились на переговоры. Каждый спешил обеспечить лишь собственные выгоды, составили целый перечень статей. Чтобы епископ сохранил свои церкви, монастыри и их доходы, дворяне — свои земли и замки, магистрат — свои права и статьи прибылей, а купцам разрешили без пошлин торговать с Германией и Россией. Шуйский на все согласился, а желающим уехать даже разрешил забрать их достояние. Дерпт открыл ворота. Были взяты огромные склады оружия, боеприпасов, 552 пушки.
Царь тоже отнесся к побежденным великодушно. Утвердил все статьи договора, кроме одной. Оставлять бывшего властителя в его владениях не стал. Вейланда привезли в Москву и дали ему имения в России. Правда, ему повезло. За сдачу Дерпта Орден объявил его предателем. Всех людей из его свиты, кто воспользовался возможностью выехать, казнили. Чиновников и дворян колесовали, а простых слуг перевешали. Других граждан Дерпта, покинувших город, убивать не стали, но публично заклеймили позором и конфисковали у них все имущество.
Но своей армии Иван Васильевич не позволил почивать на лаврах. Требовал развивать успех, гнал воевод дальше. И оказался прав. Другие города оценивали мягкие условия для Нарвы и Дерпта, тоже стали сдаваться. Тех, кто медлил, оказывалось достаточно подтолкнуть артиллерийской бомбардировкой. Всего за летнюю кампанию было взято 20 городов. Из них на счету Шуйского, Серебряного и Курбского оказалось 15. Ими овладели только благодаря настойчивости и руководству царя! Впоследствии он напоминал Курбскому: «И нашим многим посланием и напоминанием множае пятинадесять городов взясте. Ино, се ли бо тщание разума вашего, еже нашим посланием напоминанием грады взясте, а не по своему разуму» [375].
Но в Ливонию уже поступала помощь ганзейских городов и саксонцев — корабли с военными грузами, наемниками. Развал Ордена заинтересовал датчан, они стали «прикармливать» города Северной Эстонии, посылали им деньги, артиллерию. Орденские рыцари теперь цеплялись за надежды на Литву. Когда великий магистр опозорился, переморив войско в бегстве, вместо него был избран Готгард Кеттлер, возглавлявший пролитовскую партию. Хотя Сигизмунд выжидал, пока ливонцы измотают русских, насколько смогут. Но и сами будут разгромлены, забудут о своих амбициях и отдадутся ему. Кеттлеру он помог только деньгами. На них нанимали и снаряжали солдат.
Стараясь выиграть время, Кеттлер обратился к царю, соглашался на уступки, но от конкретных обязательств уклонялся. Когда стало ясно, что он не собирается всерьез мириться, Иван Васильевич решил еще разок подхлестнуть Ливонию. Осенью 1558 г. направил на нее рать Дмитрия Курлятева и Михаила Репнина. Но эти воеводы предписаний государя вообще не выполнили, распустили своих подчиненных для грабежей. А Кеттлер успел собрать более 10 тыс. воинов и внезапно ударил.
Первым на его пути попался городишко Ринген, где стояли две-три сотни стрельцов головы Русина-Игнатьева. Они сражались отчаянно, отбивались пять недель! Но Курлятев и Репнин, находившиеся неподалеку, помощи так и не оказали. Сочли, что атаковать магистра слишком опасно. Когда стрельцы израсходовали порох, Ринген был взят. К доблести противников немцы отнеслись совсем не так, как русские. Всех
