ресницами.
– Знаешь, я ему изменяла.
Я чуть не роняю свой рожок с мороженым.
– Что?
– Прошлым летом на вечеринке по случаю дня рождения Элли. Дин заболел гриппом, так что я поехала одна. Я слишком много выпила, и… – Она слизывает подтаявшее мороженое, капнувшее между ее большим и указательным пальцами. – Это была огромная ошибка. Я чувствовала себя дерьмово. Я предала человека, которого по-настоящему любила, и все из-за глупой неуверенности – из-за этого желания чувствовать, что тебя хотят и ценят. Хотя у меня и так все это было. Я не знаю, почему мне казалось мало. Не знаю, почему мне его было недостаточно.
Я смотрю на нее, широко открыв рот, пока мороженое стекает мне на колени.
Ее признание повергает меня в шок. И я не знаю, что сказать.
– У меня такое ощущение, что теперь карма наотмашь врезала мне по лицу. И часть меня в глубине души понимала, что я сама предопределила нашу судьбу той единственной глупой ошибкой, хотя Дин так и не узнал о ней. Я просто… Я никогда не думала, что это будешь ты. – Мэнди смотрит на меня, ее глаза затуманены, взгляд пронзает переполнявшим его чувством вины и разочарованием. – Ты всегда была сильной. Счастливицей. Хорошим человеком. Ты добивалась всего, ради чего упорно трудилась. Все, к чему ты стремилась, тебе удавалось. Ты обладаешь умом, который обеспечил тебе хорошие оценки, а еще сообразительностью и чувством юмора. У тебя уважаемая работа, дом. У тебя есть свой собственный дом, Кор… Тебе даже нет тридцати, а ты уже молодец. Мне же пришлось сдавать дополнительные тесты для того, чтобы окончить среднюю школу. Я едва свожу концы с концами в парикмахерской. Я со времен колледжа живу в одной и той же дерьмовой квартире с двумя спальнями.
– Мэнди…
– У меня только Дин и был. Он мой единственный трофей… моя единственная история успеха. – Она делает быстрый вдох, затем заканчивает: – Я не смогла смириться с тем фактом, что он был и у тебя тоже.
Боже.
Я совершенно ошарашена, сижу с отвисшей челюстью на качелях, а мороженое стекает по моей руке. Я должна отвести взгляд, прежде чем мои эмоции одержат верх.
– Я… Никогда даже не подозревала, что ты так считаешь. Наоборот, у меня всегда была совершенно противоположная точка зрения. Я всю свою жизнь завидовала тебе – твоей красоте, популярности, фееричной индивидуальности. Ты всегда добивалась своего. Тебя всегда прославляли и обожали… ты всегда была в центре внимания. Я же просто пряталась в твоей тени.
У нее вырывается резкий смешок.
– Забавно, как иначе все выглядит со стороны.
Я не знаю, как реагировать на эти слова, поэтому тихо сижу и перевариваю новую информацию. Все это время Мэнди завидовала мне? Сама по себе эта мысль нелепа.
Через несколько минут после того, как мы сбросили друг на друга настоящие бомбы откровений, она продолжает.
– Я тебя не прощаю, Кор, – говорит она, закусывая губу и уткнувшись взглядом на клочки травы, обнажившиеся под тающим слоем снега. – Во всяком случае, пока нет. Я не готова… точно так же, как не готова простить саму себя за собственные поступки. Но я могу признать тот факт, что все мы люди, и все мы ошибаемся. Все мы совершаем большие, грязные, изменяющие жизнь ошибки. Иногда это происходит по эгоистичным и поверхностным причинам, как было у меня… А иногда потому, что Вселенная посылает тебя на кривую дорожку, толкая в направлении, которого ты никогда не ожидала. И хотя я могу это понять, действительно могу, Кора, но принять пока что не в состоянии. Я не могу смириться с мыслью о семейных обедах с Дином, сидящим рядом с тобой за столом, держащим тебя за руку, целующим твои губы. Я не могу представить себе праздники, общественные мероприятия, двойные свидания, или, боже, представить себя тетей, когда я думала, что вот-вот стану матерью.
Я закрываю глаза и втягиваю носом воздух. Горячие слезы смешиваются с холодным мороженым на моих коленях.
По розовым щекам Мэнди тоже катятся слезы.
– Но что я могу принять, так это тот факт, что нам не суждено было оставаться вместе, и что сделано, то сделано, независимо от того, как и почему. Дин заслуживает быть счастливым, и если его счастье рядом с тобой, то я не встану у тебя на пути. Но и на твоей стороне я стоять не могу… Не сейчас. Пока нет. Не раньше, чем полностью затянутся раны на моем сердце. – Она запрокидывает голову, глядя на облачное небо, одной рукой придерживая свой рожок, а другой сжимая качели. – Может быть, когда-нибудь.
Может быть, когда-нибудь.
Я тереблю липкими пальцами кулон в виде сердца на шее и тяжело сглатываю, позволяя ее словам проникнуть в разум. «Может быть, когда-нибудь» звучит очень похоже на надежду, а надежда – это все, что мне сейчас остается.
Сейчас семь вечера, и я, свернувшись калачиком на диване с Пенни на коленях, смотрю HGTV, а Джуд лежит клубочком рядом со мной. Кажется, я невольно жду, что объявится Дин и тянусь проверить телефон, как вдруг на нем высвечивается сообщение.
Дин: Мы можем поговорить?
Последние несколько недель мы виделись каждую пятницу вечером. Только разговоров было не так уж много.
Я: Конечно. Я думала о том же самом. Могу я тебе позвонить?
Дин: Я бы предпочел поговорить лично.
Ох. Ну, может быть, в конце концов, разговоры – это код для секса.
Я: Хорошо.
Дин: Скоро буду.
Я бегу в ванную, чтобы освежиться, распускаю волосы, чищу зубы и брызгаю на шею несколько капель духов. Пятнадцать минут спустя собаки предупреждают меня о его приходе, скребя лапами дверь в ответ на стук.
– Открыто, – кричу я, нанося на губы немного блеска, прежде чем встречаю Дина в передней части дома. Дин присаживается на корточки в прихожей и почесывает Джуд живот, как всегда делал с Вьюгой. Пенни кружит вокруг его ноги, выпрашивая свою порцию внимания, которую тут же и получает. Я не могу удержаться от улыбки при виде этой картины. – Привет.
Он поднимает взгляд, а затем выпрямляется. По выражению его лица невозможно прочитать, о чем он думает.
– Привет.
Обычно в этот момент мы набрасываемся друг на друга, но так как я действительно хочу сначала поговорить, то не уверена, как начать. Поэтому я просто стою, неловко играя со своими волосами и постукивая босой ногой по деревянному полу.
Дин берет инициативу на себя,
