Лола и Тони обменялись взглядами, после чего «комиссарша», криво усмехнувшись, сказала:
– У нас не такая уж большая организация, чтоб мы могли держать под рукой целую армию боевиков… Полагаю, придется и нам поучаствовать.
Прямо возле выхода из лесопарка, на Косыгина, удалось отловить частника. Менее, чем через четверть часа вся троица высадилась на автобусной остановке на Вавилова – там же, где Панкратьев уже побывал сутками ранее.
В само казино по понятным причинам решено было не соваться. Но подходы к нему нужно было исследовать самым тщательным образом.
Панкратьев, он же «Макс», готовясь к этому разговору, проявил себя как незаурядный психолог. Он ведь не зря забил первоначально «стрелку» возле «Города развлечений»: на фоне мега-комплекса, в котором только в охране работают десятки сотрудников, казино «Диамант» выглядит совсем небольшим, скромным заведением. И то, что могло показаться абсолютной фантастикой еще полтора-два часа назад, когда они смотрели от Воробьевых гор на громаду зданий развлекательного центра, сейчас, когда они осматривали «точку» на Вавилова, где им и предстоит в будущем совершить «экс», таковой уже не казалась…
– У меня есть пара-тройка идей, как нам можно облегчить себе задачу, – сказал Тони. – Эту задачу надо решать комплексно. Гм. А что… может ведь и получиться?! Но только учти, Макс, что затягивать с этим вот… с нашим новым проектом – нельзя! У нас, елы-палы, земля горит под ногами! Надо срубить бабки… столько, сколько сможем – и заныкаться куда-нибудь, залечь на фиг под корягу!
– Вот, вот, – Лола достала из кармана дубленки платочек, отвернулась, прочистила носоглотку. Сопливилась она, похоже, не из-за простуды, а из-за того, что они позавчера на пару с Тони неслабо «сифанули», из-за чего опять воспалилась слизистая. – Извините… Я такого же мнения. Или мы делаем дело… причем – резко!.. или – разбегаемся.
Еще когда они гуляли по парку, она прозвонила Дону. Судя по голосу, по его тону, тот ожидал от нее звонка. Договорились встретиться в четыре пополудни возле гипермаркета «Билла». Лола решила предложить Дону поучаствовать в акции. Он и его напарник (или напарники) – люди уже проверенные. «Максу» и Тони она сказала, что привлечет к участию в акции людей Жана, которых она знает и за которых готова лично поручиться.
Панкратьев согласно покивал головой. Какой-то частью своего сознания он понимал, что вызревший в его мозгу план – форменное безумие. Но точно таким же безумием было и его прежнее маниакальное увлечение, он и т о г д а это тоже прекрасно понимал.
По-любому, у него просто нет иного выхода.
Он не собирался складывать лапки. И уж тем более не мыслил себя в той незавидной роли, в которой он нынче оказался. Пан или пропал. Лучше умереть, чем быть бедным – особенно в э т о й стране.
Он вернулся в Лыткарино поздно вечером, около одиннадцати. Когда уезжал в Москву, предупредил Терезу, что не знает, когда именно вернется, поэтому ей не стоит торчать на автостанции и дожидаться, когда он приедет. На хозяйской половине в окнах было уже темно. Мерцал лишь свет ночника в одном из окон «летней» части дома. Он открыл калитку, прошел по дорожке к летней половине, негромко постучался в оконную раму.
Тереза впустила его в дом. Он обнял ее и крепко прижал к себе. На ней была короткая ночнушка, от влажных волос пахло шампунем.
– Тетя Настя недавно ушла на дежурство в больницу, – сказала она. – Душа и ванной здесь нет, но я нагрела воды, чтоб ты смог помыться с дороги. А может, сначала ужин накрыть?
Он поужинал, потом вымылся над большим медным тазом – она поливала ему из ковшика, зачерпывая воду в большом баке. Вода была не горячая, а чуть теплая, но все равно приятно. Панкратьев настолько привык к таким неотъемлемым вещам цивилизованного быта, как душ и теплый клозет, не говоря о многом другом, что ранее и представить себе такое не мог, что миллионы и миллионы простых граждан, оказывается, живут вот в таких примитивных, почти первобытных условиях. И что многие из них, возможно, ни разу в своей жизни не принимали ванную…
Увидев, что Тереза стелет ему опять на раскладушке, он подошел к ней и обнял сзади за плечи. Она выпрямилась и попробовала отстраниться, но он развернул ее к себе и негромко сказал:
– Будем сегодня спать в одной постели. Я знаю, что этого хочу не только я один.
– А как же Лола? – спросила она.
– Лола – одна из нас. Она наша соратница по партии. А ты – моя спасительница и Мать Тереза в одной обличье. Ты – совсем другое.
– Но у вас же… Вы ведь с ней…
– Да ничего у меня с ней нет. Вернее, есть только одно – наше общее дело.
– А мне казалось…
– Вот ты мне скажи такую вещь, Вера, – он назвал ее не революционным «псевдо», а человеческим именем. – Вот ты, если бы любила человека, ты разве оставила его с другой женщиной? Да еще и в таком бедственном положении, как это было в моем случае?
– Я? Не знаю, что сказать…
– А я знаю! Ты бы никогда так не поступила. И Лола, если бы у нас была любовь… как ты думала о нас прежде… Она бы, согласись со мной, вела бы себя совсем, совсем иначе!
Его руки ласкали ее теплое, мягкое, истосковавшееся по мужчине, тянущееся ему навстречу тело. Он нежно обмял упругие полушария, касаясь кончиками пальцев набухших сосков… Затем горячие мужские ладони скользнули по крутому изгибу талии к упругим, прохладным ягодицам… Прижал к себе, стал целовать мокрое лицо; ловя встречное движение влажных податливых женские губ, приник к ним, протолкнул внутрь язык…
Они опустились на кровать; он помог ей избавиться от ночной рубашки, затем снял и с себя остатки одежды.
– Завтра нам понадобится все наше мужество, Вера, – жарко дохнул он ей в ухо. – И я очень… очень… очень рассчитываю на тебя.
Глава 27СИТУАЦИЯ «BUSY GAME»[10](ФЛЭШМОБ № 2)
13 января.
В час пополудни в подъезд новой крупнопанельной многоэтажки, расположенной неподалеку от станции метро «Братиславская», вошли трое мужчин в штатском.
Охрана здесь отсутствует, консьержем жильцы тоже не обзавелись. Двое из этой группы вошли в кабинку лифта; третий, плечистый мужчина лет тридцати, одетый в утепленную кожаную куртку, остался внизу, заняв наблюдательный пост на площадке между первым и вторым этажами.
Лифт остановился на девятом этаже. На лестничной площадке – четыре квартиры: две «двушки» и две однокомнатные. Один мужчина поднялся несколькими ступеньками выше и развернулся лицом к двери квартиры № 35. Он расстегнул молнию на своей синей «аляске», вытащил из подмышечной кобуры пистолет, снял с предохранителя, изготовился… Его коллега тоже откинул полу куртки и расстегнул кобуру, но табельный ствол пока доставать не стал. Несколько секунд он стоял у входной двери «явки» молча, прислушиваясь к звуковой обстановке. Затем решительно вдавил пальцем кнопку дверного звонка.
