Аркадий что-то пробормотал себе под нос, чтобы поддержать разговор. Тащить труп через густой лес – все равно что пропускать осла через зубцы гребенки.
– Карел, – догадался он.
– Да, Карел был фумигатором, и он хорошо выполнил работу. К несчастью, он оказался небрежным и, должно быть, подцепил пару кристаллов цезия. Я миллион раз объяснял Карелу про радиоактивность, но увы…
– Почему же он сделал это?
– Я был его другом. Воропай тоже. Я выслушивал их безумные речи. Они были просто парнями из зоны и не собирались становиться новыми русскими.
– А дальше?
– Это все.
Аркадий был слишком измотан, чтобы возражать Алексу.
– Нет, не все. Скажите мне еще об одном.
– О Еве, конечно?
– Что с ней?
– Вы знаете. – Алекс пальцем провел по шее, изображая шрам.
Колючий кустарник за школой зацепился за Тараса, и Алекс отвел назад ветки, чтобы Аркадий мог вскарабкаться по последним ступенькам к качелям и карусели. Когда Аркадий увидел свое отражение в окне, он отвел взгляд – за несколько часов он превратился в старика.
– Не уроните его, – сказал Алекс.
– Вы обещали грузовик.
– Нет. Мы потащим их к Карелу.
– К Карелу? – «Неужели на ту сторону площади?» – устало вздохнул Аркадий.
– Мы почти дошли, – попытался успокоить его Алекс. – Подъем закончен. Теперь будет гораздо легче.
Так вот что ему было надо, осенило Аркадия. Вот почему он все еще жив вместо того, чтобы валяться мертвым у запруды, – Алекс может сделать одну ходку вместо трех. Самый усердный помощник на свете, Аркадий помог донести два тела – Тараса и свое. Этот способ не оставлял следов шин на земле и крови в грузовике. Алекс выхватил пистолет. От школы до площадки аттракционов оставалось несколько минут ходьбы.
– Вы первый. – Алекс подтолкнул Аркадия, чтобы теперь он шел впереди.
Как только Аркадий, спотыкаясь, пошел вперед, он вспомнил, что читал где-то о том, что по дороге на виселицу человек думает о главном. Это оказалось неправдой. Он думал о любимой музыке, о смехе Ирины, о матери, лежащей в постели и перечитывающей «Анну Каренину», об анютиных глазках на безымянных могилах, о Еве – он так и не ответил на ее звонки.
– Зачем? – спросил Аркадий. – Неужели Паша Иванов и Тимофеев сделали такое, что оправдывает смерти по крайней мере еще пятерых? Неужели они натворили такое, что вы просто обезумели?
– Наконец-то вопрос по существу. Что же делали Паша Иванов и Тимофеев в ночь, когда произошла авария в Чернобыле? Да ничего особенного – ведь Паша и Тимофеев были всего-навсего двумя младшими научными сотрудниками московского НИИ. Они сидели всю ночь и пили с моим стариком. Вот что они делали, когда позвонили из ЦК. Партия хотела, чтобы отец отправился в Чернобыль для оценки ситуации, ведь он был знаменитым академиком Феликсом Герасимовым, который имел больше опыта в ликвидации последствий ядерных аварий, чем кто-либо другой. Эксперт номер один мирового уровня. Поскольку академик был слишком пьян и не мог говорить, он передал трубку Паше.
– А где были вы?
– Храпел в комнате общежития Московского университета. – Воспоминания заставили Алекса замедлить шаг.
– Откуда вам все это известно?
– Отец не писал предсмертной записки, а послал мне письмо, в котором утверждал, что из ЦК спрашивали его совета насчет эвакуации людей. Паша делал вид, как будто передает ответы отца.
Аркадий увидел впереди Карела на кушетке перед каруселью. Над ним склонилась его сестра Оксана в том же самом спортивном костюме. Аркадий узнал ее по синеватому блеску бритой головы. Идя на шаг сзади, Алекс еще не заметил ее.
– Паша спросил, обнажилось ли ядро реактора. Комитетчики ответили отрицательно, потому что именно так их информировали из центрального зала. Паша спросил, остановлен ли реактор. Да, согласно сообщению из Чернобыля. Что ж, решил Паша, кажется, много шума из ничего. Не передавайте тревожных сообщений, просто раздавайте детям йодные таблетки и известите жителей, что они могут по желанию остаться в Чернобыле на день, пока гасят пламя и проводят расследование. А как насчет Киева, поинтересовались из Комитета? Держать все в секрете, сказал Паша. Конфисковать дозиметры. «Быть безжалостными ради общего блага». Паша Иванов и Лев Тимофеев были честолюбивыми парнями. Они просто сказали Комитету и отцу то, во что им самим хотелось верить. Именно так работала советская наука, помните? Вот почему эвакуация из Припяти была отложена надень, а в Киев сообщили об аварии через шесть дней, вот почему миллион детей, включая нашу Еву, как ни в чем не бывало участвовали в демонстрации в тот страшный радиоактивный Первомай. Паша и отец не могли верить всем – подхалимов и лжецов хватало, но специалистам из центрального зала АЭС поверили.
– Так или иначе, ваш отец действовал, основываясь на искаженной информации. Проводилось ли следствие?
– Не следствие, а попытка сокрытия фактов. В конце концов, отец был Феликсом Герасимовым. Утром я проснулся, а трезвый, бледный, как призрак, отец принес мне йодную таблетку… Он знал. С тех пор каждый Первомай отец уходил в запой. Так продолжалось шестнадцать лет. В конце концов он написал письмо, заклеил его, сам отнес на почту, вернулся домой, взял пистолет и – БАХ!
Оксана быстро оглянулась. Аркадий подумал: интересно, на что похожи они с Алексом в лунном свете, – может быть, на невиданное безобразное чудище с двумя головами, туловищем и хвостом? Аркадий сделал Оксане знак, чтобы она убегала.
– Удивлены? – спросил Алекс.
– Не особенно. На причину самоубийства деньги не тянут. Скорее тут имеет место стыд.
– Да, это так. Паша и Тимофеев не могли никуда скрыться для защиты от радиации, потому что тогда им пришлось бы все рассказать. Им было слишком стыдно спасать самих себя, можете себе представить такое?
– Это происходит сплошь и рядом.
Оксана незаметно скользнула в сторону от кушетки и бросилась прочь. Осталось еще, наверное, шагов пятьдесят до мертвого Карела на кушетке, позади него скособочилась карусель. Аркадий боролся с искушением побежать, потому что глубоко сомневался, сможет ли сделать хоть шаг к спасению в таком состоянии.
– Я написал им, – сказал Алекс. – Всего лишь попросил Иванова и Тимофеева приехать в зону и заявить о своей доле ответственности персонально, лицом к лицу.
– Тимофеев приехал. Видите, что с ним произошло.
– А я не давал ему никаких гарантий. Суета сует…
– Так вы часто говорили Карелу.
– Да, говорил.
Меняясь местами, они дошли до аттракционов. Карел неподвижно лежал на кушетке. Глаза закрыты, а с подбородка и щек исчезла кровь. Смоченные водой волосы причесаны, и теперь на каждой ноге красовался китайский шлепанец. О нем позаботилась старшая сестра. Аркадий боялся, что Алекс заметит это, но тот слишком упивался собой. Наверху, на колесе обозрения, скрипнула кабинка. Какая мука быть неподвижным колесом обозрения! Аркадий никогда не видел такой огромной луны. Тень от колеса мрачно нависала над площадью.
