леностью не держим, а кому вздумается воровством золота заняться, так по тем каторга плачет. — Миронов говорил, словно взвешивал каждое слово, вдалбливал их в голову всякому.
Крестьяне понимающе кивали, давая понять, что прониклись услышанным предупреждением.
— Это инженер Тихомиров Николай Егорович, — Миронов ладонью показал на стоявшего рядом Тихомирова, — мой заместитель, прошу любить и жаловать, он вас всех и впишет в список работающих на прииске, заходить в помещение будете по одному.
Вот как раз в это время и подошли к конторе Лаптев и Никитин.
— А вам чего понадобилось, чего с ружьём по посёлку бродите? — Миронов удивился появлению двух старателей. Внимание на них обратили и Тихомиров с Перваковым.
— Беда, Антон Павлович, беда приключилась, — выпалил Лаптев.
— Чего там стряслось?
— Давыдов Емельян погиб, на глазах прямо-таки, вот и до вас прямиком.
— Как же мог погибнуть, не война с французами, не иная здесь бойня какая, чего несёшь? Или медведь задрал?
— Со скалы сорвался и… в общем, насмерть…
— Далеко отсюда?
— Нет, ближайший утёс, с посёлка виден.
— Да как же так, чего на скалу полез, чего он там не видел? Вот уж устроили сегодня выходной, так от безделья по скалам принялись лазать, — сокрушался Миронов и тут же распорядился: — Севастьян, знаю, устал с дороги, но случай вопиющий, собери людей несколько, сам пойду и прихвачу полицейского, что прибыл с вами, пускай место осмотрит, по неосторожности или загнал его туда кто, зверья-то злобного всякого хватает. Одним словом, разобраться следует, человек же. А вы, — Миронов обратился к Лаптеву и Никитину, — сопроводите до места трагедии, коль очевидцами оказались, да подробности изложите.
Иосиф Карлович Устинов, намеревавшийся предаться отдыху, воспринял идти к утёсу, с которого сорвался старатель, с нежеланием, но случай обязывал стражу порядка изучить место гибели Давыдова, чтобы засвидетельствовать факт случившегося. Двое других полицейских в это время находились на прииске Вознесенском, так что кроме него было некому.
Через несколько минут Миронов, Устинов, Перваков и группа старателей, ведомые Лаптевым и Никитиным, выдвинулись в сторону возвышающегося утёса. Шли молча, часто отмахиваясь от мошки и комаров, здесь им раздолье, сами себе хозяева, и сосать кровь у жертв для них одно наслаждение, спешили успеть «полакомиться» за свою короткую гнусную жизнь.
Подошли к основанию утёса, на камнях недвижный Давыдов.
— Вот, лежит… — промолвил Лаптев.
— Вижу, что не сидит, рассказывай, — бросил Миронов.
— Подходим, значится, мы сбоку утёса, смотрим, кабарга на отстое, тихонько приблизились, я ружьё вскинул и пульнул, да удачно, но она не скатилась со скалы, а там и осталась.
— А как с вами Давыдов оказался, какой с него зверолов?
— Вообще-то на охоту мы собрались вдвоём с Никитиным, но Емельян увязался, возьмите меня с собой, мол, поглядеть, как вы живность тут добываете. Жалко, что ли, пошли, говорим. Тому свидетель Николай Егорович.
— Выходит, Тихомиров видел, как вы втроём подались?
— Он тоже удивился Давыдову, пожелавшему с нами пройтись. Так вот, Никитин хотел было взобраться и сбросить или приволочь трофей, а Емельян пристал, да так настойчиво, дайте, говорит, я принесу кабаргу. Ну, хочешь, так карабкайся и неси, он и пошёл штурмовать утёс с пологой стороны. Сидим на камушке, курим, ждём Емельяна. Глянули наверх, не видать — не дошёл ещё, снова курим, разговоры разговариваем, а тут слышим, шум и крик раздался. Глянули и ахнули! Емельян наш летит, руками, как крыльями, машет и орёт сколь сил, да так, аж жуть. А чем помочь ему? Он как шмякнулся об камни, так и дух выпустил сразу, даже стону не дал выйти. Думаю, навыков нет по горам лазить, всю жизнь в степях прожил, так и оступился, видать, а крутизна сами видите… Какая там кабарга, не до неё, ноги в охапку, и бежать мы с Василием до вас.
— Всё? — спросил Миронов.
— Больше добавить нечего, как есть доложили, — ответил Лаптев.
Устинов внимательно осмотрел положение тела Давыдова, смерил взглядом высоту и отвесность скалы, покачал головой, распорядился унести его до посёлка для захоронения, а сам вместе с Севастьяном и Матвеем Половниковым направились по пологому склону утёса.
Взобравшись на вершину, с осторожностью спустились до первого уступа, где и обнаружили убитую кабаргу. Что ж, убитое копытное налицо, рядом видны следы, как кто-то приближался к ней, кто ж это мог быть, как не Давыдов, пожелавший унести или сбросить трофей вниз, а тут оступился и сам сорвался и полетел.
— Всё ясно, соскользнул, зацепиться не за что, а тут и результат… — изрёк своё заключение Устинов.
Севастьян вместе с Матвеем подняли кабаргу и отнесли поодаль от опасного места, освежевали. Вырубили нетолстую осину, сделали из неё длинную жердину, связали ноги у туши, поддели на весу, взвалили не плечи и понесли.
Все вернулись в посёлок. Старатели обступили тело Давыдова. Кто вздыхал, иные, жалея, кивали, глядя на погибшего. Держать покойного трое суток в жару не стали и на следующий день после обеда его похоронили, для этого начальство оставило несколько человек, остальные трудились на горных работах и в посёлке на достройке избушек и устройстве глиняных печек.
Севастьян внутренне не был согласен с заключением полицейского, вроде всё так, но какое-то внутреннее чувство, неведомая сила не давала ему покоя, вкрались сомнения, а так ли всё произошло на самом деле, как рассказали Лаптев и Никитин? Зная натуру этих двух приятелей, сомнения эти укреплялись, ему не терпелось ещё раз побывать на месте трагедии, внимательно глянуть на то, что могло либо подтвердить его вымысел или отбросить возникшие подозрения.
После захоронения Давыдова Севастьян выложил свои мысли Миронову и Тихомирову. Те в один голос советовали ему отбросить надуманную гипотезу, как не имеющую почвы для подозрений, разъясняя: «Давыдов сам напросился составить компанию Лаптеву и Никитину, с какой стати они бы потащили его с собой, да и какой интерес им убивать его? Мотива нет. Если бы они имели такие ужасные намерения, так могли бы поступить иначе, хитрее, а тут, не скрываясь ни от кого, подались на охоту, а что получилось, как ни прискорбно — несчастный случай. Они не в раздоре, злобы меж ним никто не наблюдал. Факт подстреленной кабарги представлен? Имеется — лежала на вершине отвесного утёса, бедняга, доставая её, засуетился и оступился. Так бывает, если нет у кого навыков лазания по скалам, к тому же без посторонней помощи. Здесь всё ясно как белый день. Полицейский осмотрел место, тело, сопоставил и уже изложил донесение».
— Но если для тебя, Севастьян, всё же наши доводы неубедительны, пожалуйста, попробуй по-своему оцени обстоятельства, но не афишируй, иначе если окажешься не прав, то опростофилишься перед людьми. Что о тебе подумают? — наконец отступил Миронов. —
