Он смотрит мне в глаза, старается догадаться, не вру ли я.
— Ладно. Я вам верю. Выкладывайте.
Следующие двадцать минут я рассказываю ему, что произошло за последние пять дней. Он умеет работать: быстро записывает, время от времени задает толковые вопросы.
— Вау, — произносит он, когда я заканчиваю, и откидывается на спинку кресла. — Это действительно… нечто. Полагаю, то, что вы хотите сказать сами, касается содержимого банки.
— Верно. И именно я должна об этом сказать, потому что он взбесится от услышанного и зациклится на том, кто его взбесил.
— Правильно, — задумчиво говорит Брэд. — Ну что ж, давайте приступим к съемке.
Брэд действительно умеет работать на камеру. Он задает резкие и точные вопросы, но без всякой агрессивности. Наконец он добирается до главного вопроса.
— Специальный агент Барретт, вы сказали, что обладаете информацией по поводу содержимого банки, которую он вам прислал. Нельзя ли поподробнее?
— Да, Брэд. Мы открыли банку и подвергли ее содержимое анализу. Мы выяснили, что плоть, которая содержалась в ней, не принадлежит человеку. Это плоть коровы.
— Что это означает?
Я поворачиваюсь так, чтобы смотреть прямо в камеру.
— Это означает, что преступник не тот, кем себя считает. Он не потомок Джека Потрошителя, хотя и верит в это. Я сомневаюсь, что он знал, что на самом деле находилось в банке. — Я качаю головой. — Он живет во лжи и даже не подозревает об этом.
— Благодарю вас, агент Барретт.
Брэд уезжает на седьмом небе от счастья. Он обещает дать свой репортаж в шесть и одиннадцать часов и едва сдерживается, чтобы не побежать, дабы скорее попасть на студию.
— Все прошло отлично, — замечает Келли. — Я забыла, насколько красив этот мужик. Наверное, мне стоит ему позвонить.
— Если ты это сделаешь, то не посвящай меня потом в подробности ваших свиданий.
— Тогда неинтересно. — Она молчит. — Он придет в ярость, лапонька. Я имею в виду Джека-младшего. Это может подтолкнуть его.
Я мрачно улыбаюсь:
— На то и рассчитано. А теперь поехали, навестим мисс Уотерс.
Мы берем машину Бюро, поскольку я хочу быть уверена, что за нами нет слежки.
По дороге к Леоне Уотерс я звоню Томми Агилере и рассказываю про электронное послание.
— Кто-то из них наверняка был там прошлой ночью. Или утром. Еще это означает, что у них исчерпывающая информация насчет тех людей, которых ты знаешь. Вроде меня.
— Да. Тогда, Томми, нам не стоит заводиться. Я попозже позвоню тебе, если не возражаешь. Насчет того, как убрать «жучки».
— Тебе не придется это делать, Смоуки.
— Как так?
— Потому что я буду продолжать за тобой ездить. Я же сказал тебе прошлой ночью. Сейчас ты мой главный клиент. Работа не может считаться оконченной, пока ты его не поймаешь и я не буду знать, что ты в безопасности.
Я не протестую. Если честно, то в душе я надеялась, что он скажет нечто подобное.
— Я буду продолжать за тобой следить, Смоуки.
Поездка занимает больше времени, чем мы рассчитывали. На шоссе авария: фургон въехал в ограждение. Авария мелкая, но пробка в результате, как обычно, внушительная.
Мы добираемся до дома Леоны почти в два часа. Она живет в очень приятном доме, но в далеко не столь приятном районе. Санта-Моника — сборная солянка из самых разных районов. В некоторых живут люди среднего достатка или побогаче, но большая часть полуразрушена, как и Лос-Анджелес в целом. Постоянная городская история. Богатые люди уезжают все дальше и дальше, стараясь сбежать от рака. Но ему, похоже, удается их догнать.
Мы припарковываемся и направляемся к главному входу. Дверь здесь на охране, необходимо знать код, чтобы войти. В холле сидит охранник. Я стучу в стекло. Охранник поднимает голову. Раздраженно-скучающее выражение держится на его лице до тех пор, пока я не прижимаю к стеклу удостоверение агента ФБР. Он вылетает из кресла, как из катапульты, и кидается открывать нам дверь.
Он видит шрамы на моем лице, приостанавливается и открыто пялится. Затем он переводит глаза на Келли. Он смеривает ее взглядом сверху донизу, на долю секунды задержавшись на бюсте.
— В чем дело, мэм?
— Откройте, мистер…
— Рики, — подсказывает он и облизывает губы.
Довольно высокий. Лет под пятьдесят. Вид человека, который когда-то следил за собой, но потом махнул на все рукой. Лицо усталое, в морщинах. Он не похож на человека, радующегося жизни.
— Мы должны поговорить с одной из ваших квартиранток. Так, ничего особенного.
— Вам нужна моя помощь, мэм? Кого именно вы желаете видеть?
— Боюсь, эти сведения конфиденциальны, Рики. Вы же понимаете.
Он кивает, старается произвести благоприятное впечатление.
— Конечно, мэм. Разумеется. Я понимаю. Лифт направо. Дайте мне знать, если вам что-то понадобится. — Тайком бросает еще один взгляд на сиськи Келли.
— Обязательно, спасибо, — говорю я и думаю: «Ни за что».
Мы заходим в лифт.
— Мерзкий мужичонка, — роняет Келли, когда мы поднимаемся на третий этаж.
Мы выходим из лифта. Стрелка направляет нас к квартире номер триста четырнадцать. Я стучу в дверь, и через мгновение она открывается.
Я и женщина на пороге смотрим друг на друга. Молчание нарушает Келли.
— Это твоя сестренка, лапонька? — спрашивает у меня Келли.
Нет, но вопрос закономерный. Мы с Леоной Уолтерс вполне могли бы быть родственницами. Примерно одного роста. Такие же бедра, как и у меня. Тоже не слишком выдающийся бюст. Такие же длинные темные густые волосы. Похожие черты лица. Нос одинаковой величины. Глаза, правда, другого цвета. Разумеется, у нее нет шрамов. Я не просто удивляюсь, я ощущаю беспокойство. Мне кажется, я знаю, почему Джек-младший выбрал именно эту женщину.
— Леона Уотерс? — спрашиваю я.
Ее глаза перебегают с меня на Келли и обратно.
— Да…
Я показываю удостоверение:
— ФБР.
Она хмурится:
— Я что, попала в беду?
— Нет, мэм. Я руковожу отделом ФБР в Лос-Анджелесе. Мы занимаемся похищениями детей и расследованием серийных убийств. Мы сейчас разыскиваем человека, который изнасиловал, подверг пыткам и убил по меньшей мере двух женщин. У нас есть основания полагать, что он выбрал вас третьей жертвой. — Я иду напрямик, хочу ее шокировать.
У нее отвисает челюсть. Расширяются глаза.
— Это что, такая шутка?
— Нет, мэм. Если бы. К сожалению, это не шутка. Мы можем войти?
