Книга Стальная бабочка, острые крылья - Иван Константинов

Иосиф Картель никогда не любил шахматы.

Он считал их игрой для военных, прямолинейных и ограниченных, словно фигуры на доске, способных ходить только одним, заранее определенным образом. Шахматы отражали их реальность. Фигура не могла изменить свой цвет или пойти не должным образом. Невозможно было купить третью ладью или короля.

В мире, который знал Картель, случалось иначе.

Старинные шахматы достались ему от отца. Это была растрескавшаяся каменная доска, аккуратно склеенная, покрытая защитным лаком, и неполный набор фигур. Недостающие пришлось заказывать у ювелиров в Чикаго. Больше никто не знал, почему и зачем так резать камень.

Мало кто помнил, для какой игры предназначаются эти фигуры.

Отец давно умер и отдыхал на маленьком кладбище в Атланте. Место в этом некрополе королей стоил больше годового дохода некоторых мануфактур. Такова была маленькая прихоть старика, которую Картель исполнил, не понимая.

Не все ли равно, где лежать?

А шахматы остались, за ними почему-то лучше думалось. Картель неплохо играл, хотя найти соперников было сложно. Поэтому большую часть времени они просто пылились здесь, в задней комнатке механической кузницы. Он предпочитал ее другим кабинетам, сделанным скорее напоказ, залу для официальных приемов рядом с магистратом, личным комнатам в «Гелиотропе» и в «Белой кошке» – всем тем местам, которые были созданы для других.

Это помещение принадлежало только ему.

В нем не было ничего лишнего – маленькое окно с матовым стеклом, пропускающее немного света, простая лампа над старым рабочим столом, шкаф для документов, сейф и пара кресел у столика с шахматами, очень старых, кожаных, со следами штопки. Даже звуки кузницы, постоянно проникавшие сюда, – удары парового молота, свист и скрежет станков – были частью кабинета, не позволяли расслабиться и забыться.

Картель поставил на столик стакан с недопитым виски и дотронулся до белого ферзя. Он всегда играл белыми, предпочитая чистые цвета. Перед началом партии фигуры были расставлены ровными рядами, и даже ферзь пока не мог прыгнуть. Потом он становился непредсказуемым, мог двигаться так, как все остальные фигуры, вместе взятые, кроме разве что одной.

Но что происходит, если у противника два ферзя?

Картель внимательно смотрел на черную фигуру женщины в цилиндрической каменной шапочке, замершую рядом с королем.

Что делать, если ты не знаешь, как на самом деле способен двигаться второй ферзь? Как предугадать его движение, построить защиту?

Два раза мигнула небольшая красная лампа, спрятанная под столешницей: охрана сообщала о приходе сына. Ладьи? Возможно, когда-нибудь, но не сейчас. Пока просто пешки.

Дэвид вбежал в кабинет, хлопнул дверью, и Картель с некоторым удовлетворением заметил, что кобура у него на поясе стала значительно меньше. Теперь там явно располагалось более практичное оружие. Несколько секунд они смотрели друг на друга, разделенные шахматным столом.

– Не нужно, – наконец сказал Дэвид немного растерянно, словно забыв то, что повторял по дороге.

– Что не нужно? – холодно уточнил Картель.

– Не отсылай меня, отец.

– Это уже решено. Мой человек будет ждать у восточных ворот завтра утром. У него хороший конвой, и он знает, как обойти рейдеров. Уже к вечеру может быть поздно.

– Я хочу остаться.

– Зачем? – Картель фыркнул и снова взялся за стакан с виски. – Хочешь сражаться? На стенах? С простыми горожанами? С гвардейцами?

– Не хочу убегать. – Дэвид упрямо выпятил подбородок. – Это позор.

– Позор?! – рявкнул Картель, привстав, и шахматы на столе вздрогнули. – И это все, о чем ты подумал?! А ты не вспомнил о нашем деле, которому требуется хозяин?! Скажи, кто станет наследником, если со мной что-то случится?! Ты забыл о своей сестре, да и о матери. Что они будут делать, если мы оба останемся здесь?!

Дэвид отступил, услышав крик отца.

– Значит, ты действительно думаешь, что они?..

– Я учитываю все варианты, – уже спокойнее ответил Картель, снова глядя на шахматную доску. – Если случится худшее, семья не должна потерять дело, только собственность в Хоксе. При другом развитии событий мы можем приобрести гораздо больше, чем у нас было.

– Иначе?

– Не спрашивай. Ты уезжаешь, и тебе не нужно этого знать. Я напишу два письма – одно твоей матери, второе с распоряжениями на всякие случаи. Тебе их хватит на первое время, а дальше придется думать самому.

– Отец!..

– Дела идут не очень хорошо, и ты сам знаешь, что сегодня случилось. Если ты окажешься далеко отсюда, мне будет спокойнее.

– Отец, это из-за этой… из-за нее?

– Она – только одна фигура из многих, живое оружие, с которым не получается договориться. Помнишь, о чем мы с ней говорили? У оружия есть один недостаток – оно ничего не стоит само по себе, обязано служить, подчиняться.

– Так чьи приказы собирается выполнять эта девка?

– Похоже, она нашла общий язык с нашим бароном.

– И теперь стала нам врагом? Она и эта ее?..

– Врагов не бывает. – Картель откинулся на спинку кресла. – Они – лишь фигуры на этой доске, которые не могут изменить свое предназначение. В реальном деле не бывает противников, сын. Есть конфликты интересов, твоих и чужих. Сумей их решить – и врагов больше не будет. Барон ни разу не выступил против меня. Когда этот город только строился, сюда везли бетонные блоки и сваривали опоры из железа, подобранного на кладбище машин, он уже был здесь, вместе со мной. Мои люди продавали воду, обменивали мясо с холмов на инструменты, а молодой беглый прайм со своей боевой машиной охранял нас, был везде и всюду. Стоило кому-то покуситься на нашу собственность или нарушить порядок, он убивал без сомнений, быстро и эффективно. Потом его интересы изменились.

Сын молча смотрел в сторону, все так же выпятив подбородок, и выражение его лица внезапно напомнило Картелю о матери Дэвида, не той, которой предназначалось письмо, а настоящей, исчезнувшей где-то под Фаэтоном после налета работорговцев.

– Я понял, отец, – наконец-то сказал парень. – Но разве я не могу еще чем-нибудь помочь, пока буду здесь? Хотя бы…

– Нет! – резко ответил Картель. – Ты нужен мне, но далеко отсюда. Это не обсуждается.

– Но я хотел…

– Иди собирайся, у меня еще много дел.