они не разговаривали — подошла та женщина
— Сегодня Амади-сан приготовил филе из фугу…
Двое за столом переглянулись
— Нет ничего лучше фугу в сезон…
Один из самых известных — и самых опасных японских деликатесов — это рыба фугу. Небольшая рыбка из семейства иглобрюхих, она обладает вкусом, не похожим на рыбу, по вкусу правильно приготовленная фугу чем-то напоминает курицу, только очень соленую. Но в рыбе фугу есть железы, содержащие смертельный яд, и удаление этих желез — настоящее искусство, люди учатся этому годами, повара сдают специальный экзамен и получают свидетельство, и тот, у кого оно есть, никогда не останется без работы. Но случайности все же случаются… в некоторых газетах публикуют списки тех кто умер, ужиная фугу.
Понятно, что и повара осторожны с фугу, и повар, у которого умер гость — покрывает себя несмываемым позором…
Тремя часами ранее
В Японии вся рыба свежая, требования такие, что если рыба не нашла своего покупателя в двадцать четыре часа, она идет на переработку на рыбные палочки, какими питаются простолюдины — и дорогие сорта рыбы в первую очередь.
Поэтому рыбу развозят каждый день, по утрам, и еще до обеда — она вся оказывается на столе, а вечером бывает уже вечерняя рыба…
Этим утром — Амади-сан был зол и рассержен: утром какой-то идиот ударил его новый Ниссан. Какая-то деревенщина. И хотя он кланялся и извинялся и страховка у него была — все равно это оставило осадок и следы на совсем новой машине, которая теперь никак не новая…
Потому Амади-сан опоздал на работу и сейчас одновременно отчитывал одного из своих помощников, надевал халат и думал, что будет готовить…
— Что привезли из рыбы?
Помощник начал перечислять. Среди прочего была и фугу. Конечно, если повар в таком состоянии, то может лучше и не готовить фугу сегодня. Но Амади-сан был уверен в себе, как и все профессионалы, и незаметно для себя перешагнул ту грань, которая отделяет уверенность от самоуверенности.
— Хорошо…
Амади-сан обвел глазами кухню, взгляд его зацепился за незнакомое лицо
— А это еще кто?
— Это уборщик, Амади-сан. Новый.
— Опять?!
Как и многие заведения, ресторан пользовался услугами специальной компании. Многие такие компании контролировала якудза.
— А старый где?
— Старый не пришел. Хорошо этого прислали
Уборщик глупо улыбался и кланялся. Настоящая деревенщина
— В зал его не выпускайте — проворчал Амади-сан — за работу
Филе из фугу было просто потрясающим.
Представьте себе пластинки толщиной с лист бумаги, плотные, солоноватые, неопределенного, но никак не рыбного вкуса. Они настолько плотные, что их можно свернуть как лист бумаги. Фугу требует острого соуса — обычно это уксусный соус или соус с тертой редькой и красным перцем — но можно есть и так, это самостоятельное блюдо.
— Интересно…
Накгаяма-сан сложил ладони типично европейским жестом
— Это все не просто так.
…
— Либо этот негодяй Косаи интригует. Либо…
…
— Короче, мне нужно что-то
— На Косаи?
— На кого угодно с флота. Чем грязнее, тем лучше
Сакаи задумался. Компромата у него было предостаточно… например, один адмирал сожительствовал со своими дочерьми, а другой — с адъютантом. Другой вопрос, что компромат можно использовать только один раз.
И надо хорошо подумать — это именно тот самый раз или?
— Уважаемый господин маршал. Войну просто начать, но непросто закончить. Мы должны избегать разногласий даже ценой временных вынужденных уступок
— Временных! — разозлился маршал — да они…
И тут Сабуро почувствовал, что ему нехорошо. Он хотел сказать, но не мог — почему то онемели губы и язык. Он подумал, что в горле пересохло — но не смог поднести пиалку с чаем к губам. И он видел, как наливается тревогой, а потом и откровенным ужасом лицо собеседника. Но сказать ничего не мог.
На следующий день — новый уборщик не вышел на работу. На это никто не обратил внимания — хватало горя и без этого. Повара Амади допрашивала полиция, и сыновья не отходили от него, боясь, что отец совершит самоубийство.
Адмирал Косаи, выйдя из императорского дворца, огляделся, и, поняв, что его никто не видит, несколько раз грязно выругался. Эмоции переполняли его… этот идиот и взяточник Сабуро… сколько раз его люди были биты на земле, в то время как Японский императорский флот — ни разу. Все на что его хватает — производить на его фабриках всякую гадость, а потом все это ввозить в Японию в нарушение закона кстати. Он даже рис контрабандно ввозить не брезгует[98]!
Вот, негодяй…
Его машина ждала его на стоянке — на территорию самого дворца пропускались лишь машины Императора и его семьи. Моряк из специального отряда флота застыл у открытой двери машины… это была Тойота Сенчури. Старая модель, довольно непритязательного внешнего вида — но единственная в Японии с двенадцатицилиндровым двигателем. На таких машинах ездили депутаты, министры, главы крупных концернов, главы самурайских домов и конечно сам Император…
— В аэропорт, Микио — сказал адмирал, ныряя в уютный салон, обтянутый тканью. Японцы в представительских машинах не использовали кожу, ценилась ткань, порой ручной выделки и специального плетения «как на кимоно».
На выезде на трассу — за приметной Тойотой тронулся, сохраняя некоторую дистанцию мотоциклист. Судя по его одежде — старой военной форме, белой полосе на шлеме — он относился к босодзоку, криминальной банде мотоциклистов. Но кое-что его выделяло из этого шумного племени. Мотоцикл его — был вполне обычным, хотя и очень мощным Судзуки, новеньким, как будто только вчера купленным в мотосалоне. А если присмотреться — то можно заметить некоторые детали… например, необычные, не форменные флотские, сапоги — босодзоку предпочитали носить списанную военную форму. Или — если удастся рассмотреть — часы. У этого человека были военные часы «Clycine airman» очень необычной модели с разметкой на двадцать четыре часа. Это были часы, которые выдавались пилотам Стратегического авиационного командования, некоторое их количество попало в Японию как трофеи с экипажей сбитых тяжелых бомбардировщиков. Именно эти часы, с радиевым циферблатом не поступали в продажу.
Мотоциклист следовал за Тойотой, не привлекая к себе внимания, но и не отставая. Даже самый простой мотоцикл — позволял преследовать дорогую и мощную машину, особенно в плотном токийском потоке.
Трагедия случилась уже на выезде на трассу. Словно повинуясь невидимому сигналу мотоциклист резко ускорился, сразу оказавшись рядом с автомобилем. Скорость была почти максимальной, сто восемьдесят. Какое-то время — несколько секунд — они ехали параллельно, потом мотоциклист ускорился и резко подрезал Тойоту. Опытный водитель, выругавшись про себя, резко повернул руль. И
