выпотрошит и посадит за стол к мумии. Как выяснилось, она совершенно ничего не знала о человеке, с которым делила постель.
Нет, милочка, эти деньги – твоя компенсация за напрасно проведённые в ожидании годы. Ты могла бы родить уже троих детей, имей твой муж такое желание. Данил использовал тебя, ты была для него удобной наседкой.
Она прижала коробку к груди. Ей придётся взять другую фамилию, изменить внешность, часто переезжать с квартиры на квартиру, видеться с родителями исключительно по видеосвязи. С другой стороны, половина денег принадлежала ей по закону, а вторую она могла взять в обмен на свою долю в этом проклятом доме.
Идея пришлась ей по вкусу. Данил заработает ещё, не он годами сидел в четырёх стенах, деградируя вместе с низкопробными телешоу.
В шкафу с проволочных вешалок свисал десяток комбинезонов. На верхней полке лежали головные уборы, в основном, бейсболки. Мумия, ножи, деньги, спецодежда. Надя не могла найти между ними общую связь. Помимо своего мужа, конечно. Зачем-то они ему требовались. Точно ли он работал на правительство? Ремонтировал важные для обороны страны приборы, подписывал документы о неразглашении государственной тайны, ездил на секретную фабрику, расположенную на уровне подземной штольни по добыче угля. После того, что она обнаружила в погребе, её убеждения дали хорошую трещину. Жизнь Данилы была насквозь пропитана фальшью. Один высушенный труп чего стоил. Если её муж имел отношение к преступлениям, она бы не хотела просидеть за решёткой остатки молодости, обвинённая в соучастии.
Надя посмотрела в проём на ребристый потолок подвала. Клаустрофобии она за собой раньше не замечала, однако в узком склепе рядом с мертвецом ей стало по-настоящему жутко. Данил мог вернуться в любую минуту и запереть её внутри склепа одним поворотом ключа. Батареек в фонарике хватит на час. Через три дня она умрёт от обезвоживания в полной темноте, предварительно потеряв разум.
Внезапная мысль нагнала на неё страху. Она спешно выбралась наверх с деньгами под мышкой, где застыла в немом ужасе. Из ископаемого радиоприёмника раздавалось рассерженное змеиное шипение. Кто-то включил радио, сбив ручку настройки. Это не могла быть она. Помехи нравилось слушать Данилу, у неё от них всякий раз тряслись поджилки, поэтому она старалась держаться от приёмника подальше.
Она оборвала сердитые звуки, выдернув вилку из розетки. Дом погрузился в привычную вечернюю тишину. Данил в её отсутствие не возвращался.
В чулане собирала пыль большая сумка на колёсиках, куда поместятся дорогие её сердцу вещи. Такси приедет в посёлок за полчаса, прощальное письмо мужу можно отправить из любой точки земного шара. Сейчас потрясение не даст в полной мере излить на бумагу свои соображения.
Брак Нади не развалился за считанные минуты, он шёл к этому с момента переезда в пригород. Данил возил её на стройку, показывал будущие комнаты, расхваливал чистый воздух, постоянно держа за спиной фигу в виде норы, куда, неизвестно когда и зачем, притащил покойника. Она возьмёт причитавшуюся ей долю в совместном имуществе содержимым обувной коробки, оставив его один на один со скелетами в шкафах… или, лучше сказать, со скелетом за столом. Пусть тайна мерзких звуков осталась неразгаданной, они привели её к другим, не менее ужасным, открытиям. После увиденного она не сможет ни есть, ни спать в этом жутком доме.
Перед тем как покинуть подвал, Надя вновь подошла к макету. Человечки смотрели на неё с презрением. Ей это не мерещилось, на сотнях маленьких лиц читалось одинаковое пренебрежение. Она посмела обличить их хозяина, за это они её ненавидели. Что ж, правила игры и ей известны.
Она отложила коробку и всадила нож в ближайший от неё вулкан, сделанный из папье-маше.
– Ладно, мои милые, давайте устроим вашему одержимому папочке прощальный сюрприз.
2
Мужчина в тёмно-синем хирургическом костюме вышел из операционной, осмотрел полупустой зал утомлённым взглядом и подошёл к пожилой женщине, не прекращавшей лить слёзы всё то время, что Эл сидел в тихом больничном холле. Он ждал новостей, подпрыгивая от каждого звука и косясь на дверь, за которой хирурги второй час спасали Лизе жизнь. Её родители о случившемся не знали, смартфон Лиз остался в лофте. Да и что он мог им сообщить? Не волнуйтесь, врачи всего-то борются за жизнь вашей дочери? Мы так проводим каждую ночь с понедельника на вторник. А со вторника на среду у нас жертвоприношение богине Кали. В четверг? В четверг мы обычно устраиваем вечеринки с обнажёнными карликами. Безумие какое-то.
Своим родителям Эл тоже не позвонил. Мама непременно сляжет с нервным срывом, услышав, что её сына пытались убить. Иногда неведение шло всем на пользу. Кроме вовлечённых в мутную историю Антона с Романом. Им он позвонил сразу, как смог уверенно держать телефон в руке. Роман оказался вне зоны доступа, зато Антон – растрёпанный и взволнованный – примчался в больницу вместе со своей девушкой.
В голове Эла шумело от усталости, потери крови и болеутоляющих средств. Пахнущее мазью тело сдавливали тугие бинтовые повязки, приводящие на ум сравнение с многократно клееной камерой отцовского велосипеда «Урал» из небогатого детства. После капельницы с плазмой крови в реанимобиле он подписал отказ от госпитализации. Жизненно важные органы не были задеты, ноги держали вертикально, ему крупно подфартило. Койка в больничной палате в эту щедрую на события ночь его не дождётся.
Мужчина сообщил плотной немолодой женщине о смерти мужа и ушёл в ординаторскую отдыхать перед следующей операцией, оставив её наедине с горем. Эл следил, как она закрыла лицо руками, опустилась на скамейку, испуская глухие рыдания. Его охватил страх, заставивший кровь отхлынуть от лица. Он мог быть следующим, кто получит ужасную весть.
Хирургам не позавидуешь. Сначала они штопают кишки, вырезают опухоли, что само по себе дано не каждому, а потом, если операция прошла неудачно, будничным тоном сообщают родственникам скверные известия.
Он встретился взглядом с Антоном и сокрушённо покачал головой.
– Если Лиза умрёт, я наложу на себя руки.
Выдернутый из тёплой постели Антон, которого ночной звонок друга поверг в эмоциональный шок, примерил на себя образ мессии:
– Она не умрёт, и ты не покончишь с собой. Жизнь твоей девушки зависит не от меня, но тебе я совершить самоубийство не позволю.
– Ты не будешь рядом круглые сутки, Джорджи.
– Достаточно быть рядом, пока ты не успокоишься. Время плохо затягивает раны и хорошо притупляет боль.
Эл проглотил слюну с привкусом горечи. Оперативная группа сфотографировала место преступления, взяла образцы крови напавшего на них с Лизой человека. По её милости живучий сукин сын немало наследил в лофте и
