Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
страну. Однако оказалось, что таковой более не существует. Уже в первый на пути город Дорогичин его не пустили. Засевший там «держатель», не названный в летописи по имени, объявил о своей независимости. Более того, двигавшемуся с малой дружиной Даниилу пришлось смиренно принять этот факт. Позднее он накажет сепаратиста и жестоко расправится с поддержавшими его горожанами, но пока приходилось терпеть.
Миновав Дорогичин, Даниил и его брат подошли к Берестью. Здесь их подстерегали новые неожиданности. Они встретили разоренную землю и сожженные поселения, горами трупов были завалены храмы Владимира Волынского, в государстве царил хаос. Местное боярство захватывало оставшиеся бесхозными земли и творило полное самоуправство. В Галиче «вокняжился» некий Доброслав Судеич, «попов внук», который пытался распространить свою власть на Понизье, а Перемышльскую «горную страну» прибрал боярин Григорий Васильевич:
«…бояре же Галичьстии Данила князем собе называху, а саме всю землю держаху; Доброслав же вокняжился бе и Судьич, попов внук, и грабяше всю землю, и въшед во Бакоту все Понизье прия, без княжа повеления; Григорьи же Васильевич собе горную страну Перемышльскую мышляше одержати. И бысть мятеж велик в земле и грабеж от них»[396].
На словах верховным сюзереном пока признавался Даниил, от которого совершенно недвусмысленно требовали признания за боярами новых приобретений. При этом намекали, что на Галич есть другие претенденты, такие как черниговские Ольговичи, которые вернулись из Польши вслед за Романовичами.
Волынским князьям требовалось время, чтобы собрать войска и силой утвердить превосходство. Однако теперь, после монгольского погрома, это сделать было очень и очень сложно. Даниил вынужден был лавировать. Он послал к Доброславу для переговоров «столника своего» Якова, который должен был обсудить с галицким «держателем» все полюбовно: Доброслав принимал Галич в лен из рук Даниила, но тот возвращал князю его доходы от продажи Коломыйской соли (верховья р. Прут). Договоренность практически была достигнута, но в последний момент выяснилось, что Доброслав уже самовольно распорядился Коломыей — отдал ее в держание (от своего имени) неким Лазорю Домажирцу и Ивору Молибожичу, которые «кланялись» ему как своему господину. На возмущенный вопрос Якова: «Как ты можешь без княжьего повеления раздавать волости, которыми повелевает только князь, выдавая их своим дворянам?!» («Како можеши бес повеления княжа отдати ю сима, яко величии князи держать сию Коломыю на роздавание оружьникомъ [т. е. служилым дворянам]»), — Доброслав только рассмеялся («он же усмеявься»)[397]. Вернувшись, Яков все рассказал Даниилу, но тот выжидал. Вскоре ему подвернулся случай.
Судя по всему, галицкие бояре не смогли самостоятельно повластвовать дольше года. Зимой 1241–1242 гг. между новоявленными владетелями соседних областей, Галича и Перемышля, разгорелся конфликт, разрешать который они направились, как то и велит феодальное право, к своему сюзерену — Даниилу. Князь посмотрел на заносчивых подданных и, посоветовавшись с братом, арестовал их, восстановив прежнюю вертикаль власти.
* * *
Не всем жителям Галиции нравились действия Романовичей. Начали зреть заговоры, традиция которых вполне утвердилась в последнее десятилетие: появились желающие пригласить на княжение черниговцев. Ольговичи этому только способствовали.
Вернувшись из Польши, Михаил Всеволодович оставил без продолжения установившиеся накануне нашествия добрые отношения с Даниилом и Васильком. Он прошел Волынские земли, «не показа правды», и занял Киев, откуда послал Романовичам весть о своем вокняжении. Подобный формат поведения, разумеется, не соответствовал ожиданиям волынских князей. Однако политическая ситуация теперь радикально изменилась по сравнению с летом 1240 года. Масштаб возможных вооруженных конфликтов между княжествами снизился чрезвычайно. Даже небольшая дружина теперь могла восприниматься как серьезная сила. Вокруг царствовали разор и смерть. Горстки людей укрывались в неприступных лесных дебрях и болотах. Править было некем, поэтому статус владетеля того или иного города, точнее его руин, мало что значил.
Непочтительные действия Михаила были не замечены Романовичами. Все оставалось в рамках приличия, которое, как мог, поддерживал старший Ольгович. Вернувшись к Киеву, он поселился «под» сожженным и опустевшим городом «в острове»[398]. Это соответствовало достигнутым в 1240 г. договоренностям с Даниилом: Михаил получил Киев и более не претендовал на Галич. Однако теперь у него подрос сын Ростислав (род. ок. 1223 г.), которому по воле отца следовало теперь владеть разоренным Черниговом. Надо полагать, молодого отпрыска это не устраивало, и он начал готовить план возвращения Галича.
Примерно весной 1242 г. Ростислав подговорил «Болоховских князей» и «остаток галичан» на совместные действия против только устанавливавшейся власти Даниила. Лишь недавно были пленены Доброслав и Григорий Васильевич. Теперь по землям ездили специальные княжеские чиновники, призванные описать злоупотребления бояр за время их вольницы: «…исписати грабительства нечестивыхъ бояр, утешити землю». Надо полагать, подобный документ готовился для публичного судилища над незаконными держателями из бояр. Аналогичную ситуацию можно было наблюдать в Англии в 1275 г., когда вступивший на трон Эдуард I проводил опись злоупотреблений баронов в период Гражданской войны (так называемые Изыскания старьевщика, Ragman quest), после чего созвал парламент для вынесения приговора виновным.
С целью оценить ущерб весной 1242 г. Даниил послал к низовскому городу Бакоте своего печатника Кирилла, будущего митрополита. Здесь его застал Ростислав, направлявшийся туда с союзниками, чтобы создать базу для нападения на Галич. После безуспешной стычки у ворот города Ростислав вступил в переговоры с Кириллом («бившим же ся им у врат, отступився, хотяше премолвити его словесы многыми»). Тот стал укорять княжича в неблагодарности по отношению к князьям Даниилу и Васильку, оказавшим ему с отцом многие «добродеяния»:
«Не помниши ли ся, яко король Угорьскыи изгнал тя бе из земле с отцем ти? Како тя въсприаста господина моя, уя твоя, отца ти в велици чести держаста и Кыев обецаста, тобе Луческ вдаста, и матерь твою и сестру свою из Ярославлю руку изъяста и отцю ти вдаста!»[399]
Велеречивый Кирилл отвлек юношу благочинными наставлениями и, когда тот смутился, сделал внезапную вылазку из крепости. Застигнутый врасплох, Ростислав побежал, причем по дороге растерял свое воинство и ушел за Днепр. В этой попытке захватить Галич он потерпел фиаско. Причем своими действиями Ольгович выдал Даниилу всех его противников. Реакция Романовичей не заставила себя ждать.
Как только Кирилл известил их о случившемся, они приступили к делу. Даниил собрал всех наличных «воев», включая дружину брата Василька, который остался стеречь границы с Литвой, и направился наказывать болоховских князей. Были заняты их города «Деревич Губин и Кобуд, Кудин городец, Божьскыи Дядьков». Судя по всему, этот перечень содержит названия городов с указанием на их владельца, хозяина, одного из «болоховских князей»: Губин и Кобуд принадлежали князю Дереву, у Куда был безымянный «Городец», а городом Дядьковым владел Божь. Судя по именам (Дерев, Куд, Божь), эти князья были славянами, но не имели отношения к роду Рюриковичей. Вероятно, в болоховской земле сохранялась власть
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
