Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
нравилось его лицо. Всегда казалось невыразительным. Скользким. Бестелесным, белёсым. Пустым.
Карелик стал Безымянным.
Как же бредово это звучит.
Но от него не осталось ничего: ни свидетелей, ни знакомых, ни вещей, ни следов в интернете. Ничего, кроме отпечатка в моей памяти.
Или это игра? Или всё это – какая-то дикая, изощрённая игра?
Я отступил, приложил ко лбу холодный ствол гибкой настольной лампы.
Аня. Сморчок Иваныч. Антон Константинович. Наталья. Эдда Оттовна. Английский театр. Конечно, у них были имена. Но все они были призраками для меня. Бесследно исчезавшими призраками. Выходили, чтобы сыграть свою роль, и растворялись в тумане толпы. Люди тянулись ко мне – потому что куклы тянули помощников.
Все мы призраки друг для друга.
Я выскочил в коридор, налетел на бежавшую навстречу Катю и отчаянно вцепился в неё, сжал плечи, убеждаясь, что они из плоти и крови, не из материи, не из фарфора, не из тумана.
Я никогда не любил её. Я и родителей, кажется, никогда особенно не любил. Но они ушли. А если исчезнет ещё и Катя – я останусь один в той самой туманной белизне, будто взорвался и вобрал в себя весь мир тот белый шар, что преследовал меня до самого конца ярмарки.
* * *
Олег Крылов двигался, отвечал впопад, обедал, ужинал, спал и смотрел сериалы. Ходил на семинары, а на лекциях прилежно записывал в блочные тетради ряды кукольных имён.
Олег Крылов был славный малый: он перестал вскидываться на Катю, он старался вести себя как человек, а не как разочарованная свинья. Видя, как ей хочется романтики, он заставлял себя быть романтичным – порой даже успешно. Но, стряхнув, смыв в ду́ше очередной поход в уютную кофейню, милую прогулку по цветущему Ботсаду, букет розовых и красных роз, другую чушь в виде красивых этикеток, лент и сюрпризов, он уходил, выключался, и включался я – не пойми кто.
Мне не было плохо конкретно с Катей – мне было плохо с людьми. Я купил еды, выкрал у Кати ключи от комнаты, попробовал запереться с куклами – но и с ними мне стало плохо. Мне было здорово, когда компанию составляли яростные борцы за воссоединение, изящные красавицы и красавцы, удивительные, тонкие создания, в которых были вложены ткани и материалы, пуговицы и кружева, искусственные полимеры и настоящие волосы. Мне стало плохо, почти невыносимо, когда меня окружили вспоротые и тщательно сшитые кукольные трупы.
Я спрятал кукол и отпер комнату ещё до того, как Катя заподозрила, что что-то не так. Я сунул кукольный чемодан под кровать. Я не мог их видеть; но я должен был знать, что они рядом. Я нуждался в их присутствии бездумно, эгоистично, как лёгкие втягивают воздух. И в Кате я тоже нуждался. Поэтому, когда она пришла, улыбнулся и мягко, подбавив в голос любопытства и радости встречи, спросил:
– Голодная?.. Как институт?
Она стянула промокший плащ, положила на тумбочку потемневший от воды берет, поставила рядом сумку.
– Институт стоит. Дождь идёт. Я – голодная как волк.
– Раздевайся, мой руки. Пойду разогрею.
Выходя, я ухватил своё отражение в зеркале: скривившийся, кислый, пустой. «Мой руки, пойду разогрею». Какой стал примерный семьянин…
Я стоял у плиты, ворочая лопаткой в жареной картошке. Конфорка разогревалась, от сковородки уже шло рассеянное, влажноватое тепло. Я оставил лопатку, вытянул над сковородой ледяные руки.
Есть не хотелось, но я всё-таки пообедал вместе с Катей: пустоту внутри нужно было чем-то заполнять. Я кидал туда, как в топку – еду, книги, таблетки.
Остаток дня, как и многие другие до него, мелькнул в тумане. Я пришёл в себя, когда замёрз. Оказалось, что я лежу на кровати, рядом устроилась Катя – листала какую-то книжку.
За окном набирал силу дождь. Оранжевая лампа мягко светила на столе, высасывая из воздуха последние крохи пасмурного дневного света.
Я привычно дотронулся до Катиного плеча, проверяя, не превратилась ли она в куклу. Если бы я объяснил ей истинную причину своей апатии, своего страха – наверное, она опять посоветовала бы сходить к врачу. К психологу, к неврологу – к кому идут в таком случае? Я не хотел. Я вообще хотел бы как можно реже выходить из комнаты, подниматься с кровати. Но я не мог удалиться из жизни, а жизнь требовала слишком много самых разных движений.
Так я и задремал – под дождь, под шелест страниц и невнятные голоса в коридоре. Катя бормотала что-то, делая заметки, может быть, готовилась к зачёту. Близился июнь; я знал, что грядёт сессия, и пора вплотную заняться учёбой, но голова пухла и взрывалась, стоило взять в руки задачник.
Я знаю, это малодушно, слабо. Я знаю, что я слабак.
– Нет.
Я вздрогнул. Дрёма спа́ла. Вокруг стояла тьма, Катя спала.
– Нет, – повторил голос.
У меня закололо пальцы. Я медленно поднял голову, вглядываясь в темноту. Я не слышал этого голоса уже больше месяца. В горле пересохло, и вышел не шёпот даже – хриплый, почти беззвучный, на самой грани вздох:
– Изольда?
Я услышал тихий, колокольчатый смех. И вырубило. Вырубило мощно, в полную черноту, наповал, и впервые с ярмарки это был сон, а не кошмар, не дрёма, не кинолента прошлого.
Но сон длился совсем недолго: когда я проснулся, за окном всё ещё густела темень, и рассвет только-только брезжил на краю неба. Я чувствовал себя полным сил. Я знал, что снова могу свернуть горы.
– Олег?
Только теперь я понял, что Кати нет рядом. Она словно тень отделилась от стены и села на широкий чёрный стул. На столе перед ней сидели куклы. Она, как могла, привела их в порядок: не топорщились швы, не отваливались полуоторванные части тел. В темноте казалось, что все они – совсем как прежде.
Мне до одури захотелось взять Мельника; но Катя подняла руку, и я замер – нелепо, занеся ногу, чтобы слезть с кровати.
Катя приложила палец к губам. Я послушно закрыл рот.
Несколько секунд стояла полная тишина – такая, какая бывает только перед дождём или рассветом. Мы сами замерли, словно куклы, в ожидании, пока повернут ключ, пока дёрнут за нитку.
Я всё-таки выдавил:
– Катя?
Она не обернулась ко мне. Не отводя глаз от Мельника, негромко проговорила:
– Нужно обязательно найти настоящего Онджея. Нужно собрать Безымянного, Олег.
Она осторожно взяла Кабалета в руки. Она никогда не трогала кукол прежде, тем более без моего ведома.
Я сорвался с места, подставил ладони: ждал, что Кабалет выскользнет, упадёт на стол, на пол.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
