наполняя нутро своим содержимым. Я упал на пол, разевая рот в беззвучном крике, заливаясь кровью из глаз, ушей, носа и рта.
«Все! Каюк!» — было последней мыслью, перед тем, как я погрузился в спасительную Тьму. А еще — я услышал отчаянный, дикий крик женщины, на глазах которой случилась беда с ее любимым. И… все. Совсем все.
— Назад! Пошел — назад! — услышал я гулкий голос в пустоте.
— Куда — назад? — спросил я у Непонятнокого.
— Глупец! Тебя ждут! Иди назад! Ну?!
— А если я не хочу? — мне вдруг захотелось поупрямится.
— Тогда ты совсем идиот. Только идиот может отказаться от любимой женщины, от семьи, от детей ради того, чтобы получить покой. Покой — это смерть.
— Да ни фига! — продолжал упрямиться я — Покой — это… это…
— Что? — голос стал насмешливым — До седин дожил, а так и не понял, что покой — это застой и смерть души? Что человек должен бороться до самой смерти? И что если ты хочешь жить — должен ее побороть? Дурак!
— Сам ты… — обиделся я — Ты вообще кто такой, чтобы меня ругать и советовать, как жить?
— А ты не понял? — голос стал еще более насмешливым, в нем буквально сквозили нотки смеха — А хочешь, я отправлю тебя в Ад?
— Как будто я в нем не жил… — бурчу я, пытаясь что-то увидеть в кромешной тьме.
— Дурак! — теперь голос стал презрительным, жестким, в нем сквозило разочарование — Ты и правда дурак. Тебя любят, тебя ждут, ты можешь спасти своих близких, и зажить так, как о том мечтают миллионы и миллионы людей. ЭТО Ад? Тогда я тебя разочарую. Ад — это не котлы, и не черти, подбрасывающие в огонь свежие полешки. Ад — это твоих страхи, твои мерзкие поступки, которые станут терзать твою душу тысячи и миллионы лет. Ад — это несбывшиеся мечты, это то, что ты мог получить, но от чего отказался из-за своей непроходимой тупости. И о чем будешь жалеть и жалеть, пока эта жалость не станет невероятной, непереносимой болью. И душа твоя станет мучиться и страдать, и не будет тебе исхода и конца страданиям.
— Ну вот зачем сразу пугать? — голос мой дрогнул — Нельзя было по-человечески сказать?
— Нельзя (смешок) Потому что я не человек. А если скажешь еще что-нибудь тупое… в общем — берегись!
— Знаю, знаю… сразу мор, глад, всадник на белой кобыле, Содом и Гоморра заднеприводным. Ты известно какой человеколюбец. Чуть что — давай Армагеддон. И не жалко?
— Это вы напридумали чуши. Мне плевать на ваших заднеприводных, и на вас плевать, на всех. Каждый сам кузнец своего несчастья. И кстати — чем дольше ты тут трпелешь языком, тем больше шансов, что никогда не вернешься в свое тело. Твое, твое! Заткнись! У тебя этих тел было три тысячи сто восемьдесят пять. И нынешнее — тоже твое. Так то цени его, и береги. И радуйся, что я оставил тебе память. Почему оставил? А захотел, и оставил! Могу я иметь свои маленькие слабости? Может мне хотелось посмотреть, как ты будешь выкручиваться в теле ребенка! Получится у тебя, или нет.
— Получилось?
— Ну… так это… местами. Но было забавно, да. Я тебе подкидывал проблем, чтобы не скучал. Я ведь тебя люблю! Вот и посылал тебе испытания.
— Ага… слышал такое. Если ты любишь, значит оторвешь мне ноги и будешь смотреть, как я ползаю на руках. Ну такая вот у тебя любовь!
Молчание. Вкрадчивый голос:
— А что… хорошая мысль. Мне как-то не приходило в голову. Вот только репродуктивную функцию тебе оставлю. Посмотрю, как ты будет без ног это делать. Спасибо за подсказку!
— Эй, эй, ты что?! Я пошутил! Прости, пожалуйста! Не надо, Всемогущий! Это… как там иже еси на небеси… дай нам пожрать днесь! И прости грехи наши! Мы же просто люди!
— То-то же. Ишь, как засуетился! А может тебе НЕ ТО оторвать? Ну чтобы больше не беспокоил? А то ты ведь частенько именно ИМ думаешь, а не головой. Не будешь совать куда ни надо, сосредоточишься на главном — спасении души. Дети у тебя уже есть, так что…
— Ай! Пожалуйста, я уже в ужасе от двоих придумок! Оставь все, как есть! И я хочу ребенка от Ирен! И не одного!
— Точно хочешь? — голос стал задумчивым — Да, хочешь. Ладно… будет тебе ребенок. И не один. Но только один из них станет тем, кто важен, о ком будут говорить в веках. Запомни это. И выбор — за тобой. Кстати, Ирен уже беременна. Ты не парень, а какой-то бык-производитель. Тебя вообще к женщинам подпускать нельзя — они, похоже, от одного твоего взгляда залетают. Тройня у нее будет. Два мальчика и девочка. Рад?
— Ох… ну так рад, так рад!
— Фальшиво. Сейчас довыеживаешься — будет четверня. Хочешь?
— А хочу! Не напугаешь!
— Еще есть пожелания? Просьбы, замечания, критика? Давай, излагай — надо же за что-то тебя послать в Ад.
— Да я не выеживаюсь… просто так все неожиданно вышло… кстати, а что это было-то?
— Сам знаешь.
— Кровь? Через кровь навели?
— Бинго! Возьми пирожок с вареньем, умный мальчик. Хотя и дурак.
— А пожелание такое… верни, пожалуйста, мою магию. Чем-то надо защищать моих женщин и детей. Одним мечиком не обойдешься.
— Да ты и мечиком работаешь, как мельница крыльями. И сам бы справился. Неужели не хочется резню устроить? Тысячонку-другую людей поубивать? Да так, что кровь-кишки-распидорасило?
— Ну, вот чего издеваешься? Я что, от хорошей жизни? Ты же знаешь, я стараюсь защищать слабых, восстанавливать справедливость… как я ее понимаю. Сам же поставил меня в такие условия. И что мне оставалось? Учился убивать, да. Научился хорошо. А теперь меня этим попрекаешь? Нехорошо! А еще Создатель!
— Ох… ну так хочется тебя в Ад! — голос стал злорадно-мечтательным — У вас, людей двадцать первого века, никакого почтения к богам! А некоторые, даже сказать это стыдно… атеисты! Верят только в себя и свои испражнения! Создателя нет, богов нет, а мы сами себя создали! Как ты себя создал, болван?! Самого себя можно только удовлетворить, и то, рука устанет! Тьфу на вас! Нет, все-таки миры с просвещенными людьми меня раздражают. То ли дело пещерные люди — поклоняются, возносят молитвы, жертвы опять же приносят. Молодцы! А как прогресс продвинется вперед — так и начинается эта чушь и отрицание. Вот и ты такой же… сплошной нигилизм и непочтительность. Может тебе что-нибудь на лбу вырастить,
