— Забыл? Короткая же у тебя память... твое величество, — сказал так, словно с презрением выплевывал каждое слово. — Очень удобно. Сделал подлость и забыл. Очень удобно, — чувствовалось, что Скуратову совсем не хотелось разговаривать. Боярин хотел как можно скорее начать дуэль.
Но император не отставал. Чувствуя неправильность сложившейся ситуации, снова и снова пытался во всем разобраться. Ведь, другого такого момента больше просто не будет. После только смерть одного из них...
— Еремей, я не понимаю тебя, — император поднял руку в примиряющем жесте, словно хотел что-то остановить. — Ты же напал на меня. Я только защищался. Что произошло?
Ничего не отвечая, Скуратов развернулся и медленно пошел прочь, на исходную позицию. Поднявшись на небольшой холм, что возвышался метрах в пятидесяти, он закричал:
— Не делай из меня идиота! Все это твоих рук дела! Сначала ты решил свалить меня на бирже, задумав хитрую комбинацию. Признаю, отличная многоходовка. Я почти попался. Когда у тебя ничего не получилось, ты нанес удар по-другому, — начиная сходится, Скуратов уже был во всеоружии. Вокруг его фигуры плыл воздух, заставляя расплываться очертания мужчины. Кисти были охвачены полыхающим пламенем. — Похитил Максима. Естественно ты знал, что это из-за него твои планы пошли прахом. Но тебе и этого оказалось мало. Тебе понадобилась еще и моя дочь, скотина!
У императора, шедшего ему на встречу, вытянулось от удивления лицо. Такое вряд ли можно было сыграть так естественно. Но, кому теперь было до этого какое дело? Разве можно было что-то сделать, чтобы остановить это безумие?
Правитель даже споткнулся, настолько удивился. О чем таком говорит Скуратов? У него, вообще, крыша поехала? Он сказал, что Максима Соколова и его дочь похитили? И возлагает ответственность на него? Это маразм! Бред! Сумасшествие! Что, в конце концов, происходит?
— Еремей! Подожди! Остановись! — громко закричал император. До него стало доходить, что случилась какая-то чудовищная мистификация, приведшая к гибели их сыновей. Такое могло произойти только в результате чей-то злой воли. Господи, их же просто столкнули, лбами, как детей, догадался император. — Стой, черт тебя дери!
Мужчина вскинул руки и замахал ими, пытаясь привлечь внимание своего врага. И привлек, только совсем не так, как хотелось.
— Стой же! — снова закричал император, рубя руками воздух. — Давай погово...
Слишком уж его жесты напоминали начало магической атаки. Примерно такие пасы и делал боевой маг, начиная высвобождение энергии. Естественно, Скуратов среагировал. Физически не мог не среагировать, ибо уже готов был действовать.
— ...Б...ь, — ругнулся, как сайгак, отпрыгивая в сторону. — Совсем крыша поехала!
Туда, где он только что стоял, ударил луч раскаленной до космических температур плазмы. Знаменитая способность скуратовских магов, за секрет которой многие из ныне живущих отдали бы собственный глаз, а то и два. Только они могли настолько сильно концентрировать энергию, превращая ее в своеобразный шнур. Причем, чем более опытен и силен маг, тем более узким получался луч. Плазма в таком случае могла достигать температуры, которая соответствует температуре короны солнца и запросто плавит камень и металл. Попадать под удар такого луча себе дороже, даже если ты сильный одаренный.
— Ах ты, сука, — прошипел император, по инерции от сильного прыжка валясь на землю. — Не хочешь, меня слышать… Значит, заставлю…
Одним прыжком вскочил на ноги и сплюнул на землю красноватый сгусток слюну. Губу чуть прикусил, когда падал.
— Скуратов! — крикнул мужчина, чувствуя, как внутри него поднимается привычная злость, всегда предшествующая особенно сильному магическому выбросу. — Держи!
Извернувшись всем корпусом, император резко выкинул вперед руки. Мгновение, и спрессованная волна огня рванула вперед, выжигая все на своем пути. Казавшись натуральной стеной, огонь трещал, скрипел и свистел, выжигая весь воздух. Огонь пер, словно неведомый монстр, не оставляя человеку ни единого шанса. Внутри волны бушевала первородная сила, прямо под стать Скуратовской — сильный жар и высокое давление, превращавшиеся в ужасное сочетание. Огонь становился едва ли не жидким, приобретая тяжесть металла.
— А-а-а! — донесся в ответ нечеловеческий вопль ярости.
Из багрового огня, который рваными клочьями расходился по сторонам, выступила фигура боярина. Издавая безумные крики, тот срывал с себя куски обгоревшей одежды и отбрасывал их далеко в стороны.
Даже на этом расстоянии было видно, что удар императора достиг своей цели. Скуратов выглядел ужасно. Лицо напоминало печеное яблоко: черная обгорелая кожа, сочащаяся из трещин кровь, вращавшиеся белки глаз.
— Со мной сдохнешь! Слышишь? Вместе уйдем! — кричал он, то и дело переходя на тяжелый кашляющий хрип. — Сдохнешь…
Скуратов вскидывал над головой руки и тут же с силой опускал их, словно ударял кнутом. Слепящие глаза лучи изгибались самым невероятным образом, нарушая все мыслимые и немыслимые физические законы. Плазменные шнуры наполняли воздух громким гудением, полосовали землю, оставляя после себя глубокие оплавленные следы.
— Сдохни! Сдохни! — не преставая орал боярин, тяжело припадая на одну ногу, но все равно идя вперед. — Сдохни!
Он отдавал всего себя, тратил весь свой магический запас, ничуть не заботясь об истощении. Чувствовал, что это уже не играет никакой роли. Сейчас ему было нужно лишь одно — убить своего врага. Остальное просто не имело никакого смысла.
Это была особая схватка, дуэль двух похожих и в тоже время совсем не похожих противников. Схватка испанской шпаги, гибкой, неимоверно острой, и боевого молота, тяжелого, массивного и исключительно опасного. Боярин рубил наотмашь, хлестал вокруг себя, колол. Его плазменный луч стремительно взлетал в небо и тут же рвался вниз. Воздух кипел, земля вскипала, покрываясь глубокими щелями-провалами. Император, напротив, был медлителен, нетороплив, ждал, пока восстановятся силы. Зато, когда бил, земля дрожала, валила с ног, заставляя покрываться липким потом. Песок превращался в сверкающую стеклянную поверхность, земля просто испарялась.
Кто предскажет исход дуэли? Кто сможет заранее определить сильнейшего? Шпага или боевой молот? Боярин или император? Никто не скажет, но победитель обязательно будет, как и побежденный.
— Сдохни, сдохни, — шипел Скуратов, приближаясь все ближе и ближе. — Сгинь, мерзкое отродье!
Почти черный от жара и гари. В ожогах. Еле держался на ногах. Он полосовал искрящимся лучомпространство перед собой, снова и снова пытаясь достать своего заклятого врага.
— Ты все равно сдохнешь, — это был уже не шепот, а хрип. Страшный, нечеловеческий, но хрип. — Сдохнешь...
Извернулся всем телом, словно и не человек, вовсе, словно и костей в нем нет. И ударил, вложив сюда всю свою силу, всю свою ненависть к врагу.
Из его рук вырвался неимоверно яркий, слепящий глаза, луч, ударивший вверх. На мгновение вокруг стало светло, как днём.
