— То есть она типа, ну того, с мертвяками? — с отвращением на лице прошептал Линк на ухо Лив. — Нашла, чем гордиться.
— Идиот! — в отчаянии закатила глаза Лив. — Не некрофил, а некромант! Чародей, который способен вызывать души умерших и разговаривать с ними!
— Ты права, — кивнула Арелия, — сегодня нам понадобится помощь человека, который уже покинул этот мир.
Я сразу понял, о ком идет речь. Ну или по крайней мере мне так показалось.
— Эмма, мы призываем Мэкона?
— Ах, если бы, — грустно вздохнула Эмма, — но Мелхиседек сейчас находится там, куда нам не добраться.
— Пора, — сказала Твайла, достав что-то из кармана, и посмотрела на Эмму и Арелию.
Женщин сразу словно подменили. Они занялись делом — пробуждением мертвых. Арелия поднесла ладони ко рту и тихо прошептала:
— Моя сила принадлежит вам, сестры. — А потом кинула в центр круга горсть камешков.
— Лунные камни, — прошептала Лив.
— Моя сила принадлежит вам, сестры, — повторила Эмма, доставая мешочек с куриными костями и кидая их в центр.
Я бы узнал этот запах из тысячи. У нас на кухне всегда пахло куриными косточками. У Твайлы на ладони оказалась крошечная фигурка птицы, и она произнесла слова, заряжающие ее силой:
Кто в этом мире, и кто — в ином,
Откройте той, кого мы зовем!
Твайла принялась громко и пламенно распевать странную песню на незнакомом языке. Глаза закатились, оставаясь открытыми. Арелия присоединилась к ней, подпевая и потряхивая длинным ожерельем с бусинами и кисточками. Эмма взяла меня за подбородок и внимательно посмотрела мне в глаза.
— Знаю, тебе будет непросто, но есть вещи, которые тебе необходимо знать.
В центре круга видения воздух вдруг задрожал и стал вращаться, создавая тонкую белую дымку. Твайла, Арелия и Эмма не прекращали петь, их голоса звучали все громче и громче. Дымка следовала за их голосами, набирая скорость, становясь плотнее и поднимаясь все выше, словно смерч. Твайла вдруг резко вдохнула, как будто это был ее последний вдох, и на секунду я испугался, что она возьмет и свалится замертво.
Она внезапно выпрямилась и села с прямой, как доска, спиной, глаза закатились, челюсть отвисла. Линк отошел на безопасное расстояние, а Лив бросилась Твайле на помощь, но Эмма схватила ее за руку, не дав дотронуться до некромантки.
Твайла выдохнула, и из ее губ в середину круга просочилась белая дымка. Постепенно туман стал вытягиваться вверх и, постоянно двигаясь, принимать форму человеческого тела. Из-под белого платья показались босые ноги, а потом тело заполнило платье, как воздух — воздушный шарик.
Из тумана возникал призрак. Постепенно проступили очертания тела, изящной шеи, и наконец я увидел его лицо.
Ее лицо.
Лицо моей мамы.
Ее эфемерная фигура светилась, как и у тех призраков, которых мы видели в «Изгнании». Но если не считать свечения, она была в точности похожа на мою маму. То есть не просто похожа, это и была моя мама. Она заговорила до боли знакомым, нежным, мелодичным голосом:
— Итан, милый, я так ждала тебя!
Я уставился на нее, потеряв дар речи. После смерти она часто снилась мне, я смотрел на ее фотографии, вспоминал о ней — но никогда она не была такой настоящей, как сейчас.
— Мне столько нужно тебе рассказать, но о многом говорить нельзя. Я пыталась помочь тебе, посылала тебе песни…
Она посылала мне песни. Песни, которые слышали только мы с Леной. Семнадцать лун — Песня предречения.
— Так это была ты, — с трудом выговорил я изменившимся до неузнаваемости голосом.
— Да, ведь я нужна тебе, — улыбнулась она. — А теперь ты нужен ему, а он — тебе.
— Кто? Папа? — спросил я и тут же понял, что она говорит не о моем отце.
Она говорила о другом мужчине, который так много значил для нас обоих — о Мэконе. Значит, она не знает, что он умер!
— Ты имеешь в виду Мэкона? — переспросил я.
Ее глаза радостно заблестели. Я должен сказать ей. Если бы с Леной что-то случилось, я бы хотел, чтобы кто-то сообщил мне об этом. Даже если бы все изменилось еще сильнее.
— Мэкона больше нет, мам. Он умер несколько месяцев назад. Он не сможет помочь мне.
Ее фигура мерцала в лунном свете. Мама была такой же красивой, как и в тот день, когда в последний раз вышла на крыльцо под проливным дождем и обняла меня на прощание, провожая в школу.
— Послушай меня, Итан! Теперь он с тобой. Только ты можешь освободить его!
Фигура начала таять, я потянулся к ней, чтобы обнять, но руки прошли сквозь воздух.
— Объявляющая судьбу луна призвана, — прошептала мама, исчезая в ночи. — Если Тьма победит, семнадцатая луна станет последней.
Ее уже почти не было видно. Дымка медленно вращалась в центре круга, а голос продолжал:
— Поторопись, Итан! У тебя мало времени, но ты сможешь. Я верю в тебя, — улыбнулась она, а я попытался напоследок запомнить выражение ее лица.
— А если я не успею?
— Я пыталась защитить тебя от всего этого, — донесся до меня ее голос из белой дымки, и внутри все сжалось. — Следовало догадаться, что у меня ничего не выйдет. Ты всегда был особенным ребенком. Солнышко мое, я буду думать о тебе! Я люблю…
Голос затих, так и не договорив.
Мама была здесь.
Несколько минут я видел ее улыбку и слушал ее голос.
А теперь она ушла.
Я снова потерял ее.
— Я тоже люблю тебя, мам.
6.19
ШРАМЫ
— Мне нужно тебе кое-что сказать. — Эмма нервно потерла ладони. — Насчет шестнадцатой луны, той самой ночи…
Я не сразу понял, что она обращается ко мне. Я не мог отвести взгляда от круга, в центре которого всего мгновение назад стояла моя мама. Я действительно видел ее, а не смутно ощущал ее присутствие в зашифрованных в книгах посланиях или таинственных песнях.
— Скажи мальчику правду!
— Подожди, Твайла. — Арелия попыталась успокоить сестру, накрыв ее ладонь своей.
— Ложь! Ложь — место, откуда появляется Тьма! Скажи ему. Скажи прямо сейчас.
— Вы о чем? — очнувшись, спросил я, глядя то на Твайлу, то на Арелию.
Эмма бросила взгляд на женщин, в ответ Твайла лишь встряхнула своими косичками.
— Слушай меня внимательно, Итан Уот, — дрожащим, срывающимся голосом начала Эмма. — Ты не упал со склепа. По крайней мере не просто упал, как мы тебе сказали.
— Что?!
Бред какой-то! Почему она завела разговор о дне рождения Лены сейчас, когда я только что пообщался с духом моей матери?
