Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
тяжелого пассажирского самолета, каким являлся «рорбах». Шауб был возмущен моим вольным обращением с документом. Он что-то ворчал, намекая на то, что фюрер будет крайне не доволен. Отто Дитрих сказал ему:
— Шауб, хватит брюзжать. Баур прав. Мы в конце концов должны думать не о том, чем будет доволен или не доволен фюрер, а о его безопасности и эффективности избирательной кампании. Переделайте план-график таким образом, чтобы в нем остались только города, в которых имеются аэродромы. Остальные оставим на закуску.
Все члены штаба поддержали Дитриха, и ворчавший Шауб ушел перепечатывать документ. Пока Шауб отсутствовал, мы все дружно по предложению Ганфштенгля отправились в ближайшее кафе пропустить по кружечке пива.
В кафе Ганфштенгль пристроился поближе ко мне и с живым интересом стал расспрашивать о самолете. Он честно признался в том, что ужасно боится полетов.
— Я, знаете ли, дорогой Баур, — говорил он, смеясь, — и с лошади падал не раз, и с велосипеда. В Гарварде однажды чуть не утонул, перевернувшись в каноэ. Лодка-то маленькая, утлая, а я большой. Когда с женой переплывали на лайнере Атлантический океан, все время думал о «Титанике». Со страхом оглядывал горизонт в бинокль, отыскивая шальной айсберг. Но вот с неба еще не падал. — Он весело расхохотался.
— Черный у тебя юмор, Пуци, — заметил Гофман, заказав себе двойную порцию коньяка, — а скажите, Баур, спиртное в полете помогает? Ну, я имею в виду как средство от страха.
— Ха-ха, — веселился Ганфштенгль. — Сколько же тебе, Генри, за всю кампанию придется выпить? В Баварии уж точно не сыскать такого запаса спиртного. Ха-ха.
В кафе вошел молодой эсесовец в черной форме, оглядел зал. Увидев нашу компанию, быстро подошел и что-то шепнул на ухо Зепу Дитриху. Тот наклоном головы отпустил посыльного и сказал мне, что через четверть часа фюрер ждет меня. По дороге в Коричневый дом Зеп инструктировал:
— Фюрер боится полетов. Вначале он и слышать не желал о самолете. Но Ганфштенгль убедил его, сославшись на опыт американских политиков, активно использующих авиацию во время избирательных кампаний. Фюреру доказывали, политик, прилетающий к избирателям на самолете, демонстрирует не только свою прогрессивность, приверженность к современной технике, но и личное мужество и храбрость. На фоне старых и консервативных противников фюрер сможет набирать дополнительные очки. Ты, Баур, уж постарайся развеять его опасения и страхи.
Фюрер, как и вчера, был бодр и оптимистичен.
— Я поглядел ваши исправления и полностью с ними согласен. Мы не должны рисковать ни людьми, ни дорогой машиной. Города без аэродромов, а это всего лишь пять процентов от семидесяти городов по плану, оставим на завершающую часть кампании. Если успеем.
Он изменился в лице.
— Знаете, Баур, я, откровенно говоря, опасаюсь полетов. Не то чтобы мне было страшно разбиться, чему быть, того не миновать. Я боюсь, что меня будет тошнить и выворачивать наружу. Что все будут наблюдать эту отвратительную картину. Что я загажу салон самолета, и он насквозь провоняет. И все это будет продолжаться бесконечно.
Он придвинулся ко мне вплотную и пристально глядел мне в глаза с надеждой на помощь.
— Мой фюрер, — спросил я его, — вы уже летали на самолете?
— Да, мой друг, летал, — Гитлер стал энергично расхаживать по кабинету, — это было в марте двадцатого года, во время капповского путча. Я решил немедленно отправиться в Берлин на поддержку Каппа и Людендорфа. Гесс посоветовал лететь самолетом и рекомендовал Риттера фон Грейма, которого считал лучшим летчиком.
Это замечание задело мое самолюбие, ударило, словно слабый электрический разряд.
— Летели мы с фон Греймом в ужасную погоду на каком-то жутком фанерном ящике, похожем на гроб. Меня сразу начало тошнить. Пока мы полдня добирались до Берлина, я неоднократно опорожнял за борт свой желудок. Прилетели, а путч оказался подавленным. Совершенно разбитым, больным и тоже подавленным был и я. Тогда я дал зарок, никогда больше не садиться в летательный аппарат.
Я постарался успокоить Гитлера. Я говорил, что за двенадцать лет авиация стала совершенно иной. Современный пассажирский самолет надежен и комфортен. Я перечислил ряд известных в Германии фамилий и зарубежных именитых пассажиров, которые передвигались на большие расстояния исключительно воздушным транспортом. В заключение я сказал:
— Мой фюрер, вы не похожи на человека, который страдает тошнотой в полете.
— Вы полагаете? — рассмеялся он.
— Я в этом абсолютно уверен. Я слишком долго работаю пилотом и могу сразу определить, кто из пассажиров будет мучительно переносить полет. Вы не из тех. Но я все же позволю себе дать вам несколько советов.
— Это интересно, — Гитлер был весь во внимании.
— Если вы опасаетесь, советую садиться спереди, рядом с пилотской кабиной. Даже рядом со мной, в кресло бортинженера. Во-вторых, запаситесь леденцами, возите их всегда с собой и сосите во время полета. Это здорово помогает. В-третьих, старайтесь никогда не глядеть в пол или вниз через иллюминаторы. Смотрите через пилотскую кабину в лобовое стекло. Вы будете психологически гораздо увереннее. В полете пейте горячий кофе или чай. Это отвлекает и успокаивает. Вот, собственно, и все.
— Баур, — он встал и крепко пожал мне руку, — я верю в вас. — Он рассмеялся и закончил: — Что мне еще остается делать?
Берлин. 9—10 мая 1945 года
Дежурный по отделу контрразведки армии сообщил Савельеву, что сюда они перебазировались только вчера. Конечно, днем все немного выпили за победу, но пьяных нет. Лейтенант показал его комнату. Капитан Вершинин, замещавший Савельева, радостно встретил командира. Его тоже повысили в звании. На плечах красовались новенькие майорские погоны. Поздравили друг друга, рассказали о новостях. Савельев, то и дело, поглядывая на часы, проинформировал:
— Завтра ты, Николай Николаевич, примешь от меня дела. Приказ уже есть. Тебе будет полегче, с вас снимается работа по Гитлеру. Только прошу тебя, если выяснишь что-то новое, помоги нам, дай сигнал. Где мы с Грабиным базируемся, знаешь.
Вершинин, конечно, был рад новому назначению. Но, с другой стороны, потерять такого опытного, умного и порядочного командира, остаться один на один с огромным возом работы было страшновато.
— Не волнуйтесь, Александр Васильевич, все сделаем, как надо. Поможем всем, что в наших силах. Честно скажу, трудно будет без вас.
— Спасибо. Будь добр, — попросил Савельев, — дай команду мои вещи перенести. Да уложи где-нибудь поспать.
Вершинин ненадолго вышел. Вернулся со старшиной Кухаренко, сияющим, словно новый рубль, от встречи с командиром.
— Не извольте беспокоиться, товарищ подполковник, ваш кабинет готов в лучшем виде. И постель там уже застелена. Вот только
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
