Белова замерла, забывая дышать. Мужчина же принялся остервенело, но крайне осторожно поглаживать девушку практически изнутри. Вдоль. По кругу. По узкому контуру. Прямо там.
— Знаешь, каково осознавать, что никто… никто кроме меня здесь еще не был?
— Нет! Я не…
— Малышка, да от этого же просто крышу рвет! — легкий нажим в самую ее девственную сердцевину, от которого реальное девичье сердце едва не выскочило из груди. — От этого жестко ломает и наизнанку выворачивает!
— О, Боже! — пискнула Лена, отчаянно вцепившись в дверную ручку автомобиля. Да так сильно, что онемели пальцы. — Виктор Эду…
— Только попробуй назвать меня по отчеству!
— Вик! — закричала Белова, теряясь в ощущениях и ерзая на кресле.
— Ох, Лена, Лена! — вкрадчиво хрипел ей на ухо мужчина, вновь накрывая пальцами ее пульсирующую плоть, и увеличивая силу нажима. — Я столько времени потерял, запрещая себе даже думать о тебе, как о девушке, а не о малолетке! Постоянно сдерживался, пытаясь поступить по совести! Сбился со счета, сколько раз давал тебе шанс, прожить эту жизнь правильно, беззаботно… без меня! И что в итоге? Мы профукали все шансы, детка! Спустили их в унитаз! Ты вновь в моих руках! Сводишь с ума своими стонами! Скоро кончишь! И как только это произойдет, пути назад не будет! Да что там? Его уже нет!
— По… почему? — глухо отозвалась она, чувствуя дрожь во всем теле и невольно раскрываясь навстречу его греховно-горячим пальцам.
— Потому что, теперь ты моя! — голос Виктора звучал очень грубо, пугающе. — Без вариантов! Осталось только отвезти к себе домой и сделать тебя женщиной!
— Но…
— Ш-ш-ш!
В следующую секунду Макаров буквально впечатал Лену в спинку пассажирского кресла, и жадно набросился на ее рот жестким требовательным поцелуем. Подчиняя своей воле. Запрещая дышать без его позволения. А она… она не могла даже ответить на столь дикую примитивную ласку.
Низ живота скрутило сладким спазмом. Глухо вскрикнув прямо в губы преподавателя, Белова забилась в судорогах. Лоб, шея и спина стали липкими от выступившей испарины. Мышцы пресса горели от напряжения. А ног Лена вообще не чувствовала. Зато прекрасно чувствовала свое сердце, надрывно тарахтящее за ребрами. Ее бедный пульс стучал где-то в висках.
«Господи, дай мне сил не сойти с ума! И не заорать о своей любви к нему, надрывая глотку! Да, люблю! Люблю! Люблю! Но говорить не стану!»
Виктор медленно отстранился, пристально вглядываясь в ее ошалевшее от кайфа лицо. Его потемневший взор искрился чисто мужским удовлетворением. Позволив ей немного отдышаться, он удобно устроился на водительском кресле и завел двигатель своего автомобиля. Но прежде, чем тронуться с парковки, Макаров настойчиво уставился на нее. В упор.
— Ты как? — уточнил, сканируя потемневшим взором.
Увлажнив припухшие губы кончиком языка, Лена неопределенно пожала плечами и прокаркала пересохшим горлом:
— Жива!
— Хорошо! — протянул он, будто предвкушая что-то. — Теперь помоги мне!
— Как? — настороженно. — То есть, чем?
И без того лихорадочный похотливый взгляд мужчины сделался острее битого стекла.
Его кадык напряженно дернулся, желваки напряглись.
— Поработай-ка ручками, милая! — сипло велел ей преподаватель.
— В каком смы…
Не позволив Лене закончить фразу, Виктор вцепился в ее запястье и настойчиво протолкнул дрожащую девичью ладонь в собственные джинсы:
— В прямом!
Белова вновь покрылась мурашками, в полной мере ощутив всю степень его желания.
Он был твердым, как скала. И горячим, как чертов вулкан.
«Макаров прав! Назад пути нет! Я должна сделать ему приятно! И отдаться тоже должна, пока есть такая возможность! И будь, что будет! Пусть он станет моим первым! Пусть станет моим… единственным! Пожалуйста, вселенная! Больше ни о чем не попрошу!»
Шумно сглотнув, она послушно сомкнула пальцы вокруг его длины и осторожно погладила этот приятный на ощупь, бархатистый ствол. Испещренный крупными венами. Увенчанный крупной мясистой шляпкой.
— Но ты же говорил, — припомнила одну важную деталь своим поплывшим мозгом, — что не сможешь! Не сможешь… от руки!
— Не смогу! — утвердительно кивнул Макаров, выкручивая руль и выезжая на проезжую часть. — Но я дурею от одной только мысли, что ты будешь трогать меня! Что будешь прикасаться к нему… всю дорогу! И поверь: этого удовольствия я себя не лишу!
* * *
Так и вышло. Перебарывая смущение, Лена осторожно касалась его, пока Виктор уверенно вел свой автомобиль, сосредоточившись исключительно на движении.
Он хмурился. Временами скрежетал зубами.
А иногда, когда она гладила подушечкой пальца крохотное отверстие на его явно чувствительной плоти, вообще покрывался потом и рвано дышал.
В такие моменты мужчина что есть мочи стискивал руль. Но пару раз бросал и его.
А стоило им остановиться на светофоре, он точно безумец накидывался на ее губы.
Наконец, по ощущениям спустя целую вечность, они припарковались в нужном дворе. У нужного дома. У нужного подъезда.
Заглушив двигатель, Макаров поспешил выбраться наружу.
А Лена поняла, что не может пошевелиться. Что от возбуждения ее трясет и лихорадит.
Но от волнения немеют ноги. И все тело.
«Нужно собраться! Я должна это сделать! Я мечтала об этом со времен школы!»
Вскоре дверь с пассажирской стороны распахнулась.
— Идем! — мужчина галантно протянул ей руку.
Вздохнув полной грудью для храбрости, она доверчиво вцепилась в его крепкую ладонь.
Спустя несколько минут, оба поднимались на нужный этаж в кабине лифта. Молча.
Все это время Виктор крепко прижимал девушку к себе.
Белова же, уткнувшись носом в широкую преподавательскую грудь думала лишь об одном:
«Неужели я сплю? Нет! Сон не может быть таким… реалистичным!»
Оказавшись внутри, Лена успела снять обувь и с сожалением оглядеть свои несчастные подранные колготки, когда Макаров запер дверь, разулся и угрожающе двинулся в ее сторону, буквально пожирая голодным одичавшим взглядом. Взглядом, в котором не было и намека на человечность.
«Спокойно! Он не причинит мне вреда! Ведь… не причинит же?»
Только неимоверным усилием воли Лена заставила себя замереть на месте.
Окаменеть. Пустить корни. И ни в коем случае не пятиться назад.
А так хотелось. Ибо инстинкт самосохранения вопил внутри благим матом.
Виктор подошел вплотную. Без предупреждения он грубо дернул за полы блузки, пытаясь избавить ее от одежды. Та, издав характерный звук, брызнула пуговицами в разные стороны. Испугавшись, что юбку с нее снимут таким же варварским способом, Белова выскользнула из нее сама, представ перед преподавателем в черном нижнем белье и в «колготках», от которых по-хорошему осталось одно лишь название. А также дырки, стрелки и затяжки. Возмущенно нахмурившись, Лена пробубнила:
