варенье невкусное — вранье!
— Ммм.., — Маша даже замычала от удовольствия.
Она прикрыла глаза, наслаждаясь вкусом и прихлебнула чай.
— Ммм.., — замычала она снова.
(Вы только не подумайте, что Маша сошла с ума и решила превратиться в телёночка — там не было никакого «му–му», там было «мы–мы», а телята так не мычат. И вообще, может это означало для краткости: мыслимо–немыслимо. Сами бы попробовали такое, и не так бы зазвучали.)
— А почему чай такой вкусный? — спросила Маша.
— Потому, что он здесь растёт, — ответила Марфа Егоровна, — кипрей называется, знаешь?
— Нет.
— А Иван–чай?
— Знаю, — обрадовалась Маша, ведь ей всегда нравилась эта высокая трава с листиками как у ивы и красивыми кистями бледно–розовых цветков, — это из его листьев?
— Из его, да ещё пара травок добавлена.
— Вкууусно, — промычала Маша, прихлёбывая и причмокивая от удовольствия. — У бабушки варенье вкусное, но у вас ОЧЕНЬ вкусное. Как вы его делаете?
— У каждой хозяйки свои секреты, — улыбнулась Марфа Егоровна, — ты давай, поменьше говори, да побольше кушай, раз нравится.
Говорят, что от переживаний, у человека повышается аппетит. Маша очень сильно переживала за Василия, и в результате пережевала всё, что оставалось на столе: и варенье, и печенье, и даже несколько карамелек, хотя они были магазинные. Допив четвёртую чашку чая, она запросилась в туалет.
— Обжорство до добра не доводит, — сказала Маша, вернувшись, — но что поделать, когда ещё так вкусно угостишься?
— Да ты заходи почаще, — предложила Марфа Егоровна, — и бабушку приводи, а то что–то давно мы с ней не чаёвничали.
— А я в магазине не встречала такой чай, сказала Маша, — а он, оказывается, здесь растёт. А почему его не производят?
— Делают его уже, только мало, — пояснила Марфа Егоровна, — просто все привыкли к китайскому да индийскому, а о своём и позабыли давно. Мы вообще, порядком чего своего позабыли, — задумалась она, — от того и не получается многое. А ведь из кипрея раньше, кроме чая, и муку мололи, и салаты готовили, из волокон бечеву делали, а из пуха вату, пряжу, да подушки набивали. Мёд из него нежный, зеленоватый. А настои разные от многих недугов в помощь: воспаления снимают, опухоли, отёки, раны заживляют, успокаивают, отиты, язвы, мигрени, и даже ангину лечат. Всем хороша травка, да видишь, теперь только для красоты и для пчёлок растёт.
— И откуда вы всё это знаете, — удивилась Маша, — разве об этом пишут в медицинских учебниках?
— Меня мама учила, а её — её мама, а мамину маму — её мама. И так из поколения в поколение. Травницы мы, живём в гармонии с природой, и природа открывает нам свои тайны. Мир устроен удивительно, в нём растёт всё, что необходимо человеку: и чтобы питаться, и чтобы лечиться. Когда–нибудь люди осознают это, и вернутся ко всему натуральному. По крайней мере хочется в это верить.
— А где ваша дочка, она тоже травы собирает? — спросила Маша, и, похоже, это было опять не совсем тактично.
— Где, где, — грустно вздохнула Марфа Егоровна, — в городе живёт, как подалась в актрисы по молодости, так там и осталась. Не нравилось ей здесь, всё блистать на сцене хотелось. Здесь то некому ей хлопать. Ну что поделать, так тоже случается.
— Да не расстраивайтесь, вы так, — попыталась приободрить Маша, — можно опыт не только кому–то одному передавать, а сразу многим, вы страничку в интернете заведите, и там все свои знания и запишите — ведь скольким людям помочь можно сразу.
— Машенька, — улыбнулась Марфа Егоровна, — ты когда–нибудь слышала, чтобы человек по учебнику научился водить машину, или проводить больному операцию? Так и с травами — этому учатся годы, их нужно видеть, чувствовать, держать в руках, вдыхать их аромат, знать в какое время собирать, причём не просто в определённый период цветения, а и в определённый день и час, понять который можно только находясь на природе, следя за солнцем, звёздами, чувствуя дуновение ветра, ощущая нужную влажность воздуха. Здесь столько того, что нужно показать и дать попробовать сделать самому, что никакой учебник с этим не справится. Только рядом с наставником, постоянно рядом.
— Ну, я бы могла у вас учиться, — предложила Маша, — но только в летние каникулы.
— Спасибо тебе за участие, — поблагодарила её Марфа Егоровна, — я тебе обязательно покажу что–нибудь, только каникул на всё конечно же не хватит.
— Ничего, — сказала Маша, — лучше немножко узнать, чем совсем ничего. Спасибо вам большое за помощь и за угощение, мне у вас понравилось, до свидания.
— Ну езжай, езжай, — попрощалась Марфа Егоровна, — через день заглядывай, как раз солнцеворот будет, поищем интересную травку.
— Какой солнцеворот, какую травку? — остановилась на крыльце Маша.
— Обо всём узнаешь в своё время, — загадочно улыбнулась Марфа Егоровна.
— А вы лопухи тоже собираете? — вдруг пришло в голову Маше. — Они ведь тоже лечебные?
— Да практически каждое растение от чего–то лечит, и лопухи тоже, — подтвердила Марфа Егоровна.
— А вы встречали когда–нибудь лопухи с разными листиками, — решила Маша зайти издалека.
— Такие тоже есть, только очень редкие, — взгляд у Марфы Егоровны сделался внимательным, — а ты что, находила такие?
Тут Маша поняла, что есть такие секреты, о которых не всегда стоит всем рассказывать, даже если это очень хорошие люди.
— Я для школы гербарий составляю, и лопухи тоже сушила, — стала объяснять Маша, — а они обычные зелёные, но большие, а остальные цветы такие красочные. Вот я и подумала, а вдруг есть разноцветные лопухи? Как бы тогда красиво получилось. Даже хотела один покрасить.
— Лопух — это трава, — поправила её Марфа Егоровна, — если вдруг найдёшь с цветным листиком — сразу покажи мне, пожалуйста, но не срывай ни в коем случае. Хорошо?
— Хорошо, — пообещала Маша.
Проходя мимо сидящего на том же месте Пахома, она, от благодушного настроения, почесала его за ушком:
— И тебе до свидания.
Пахом был пёс серьёзный, внушительный, его все местные собаки стороной обходили, а тут какая–то девчонка да за ухом почесала. Это же надо так пошатнуть авторитет! Хорошо хоть никто не видел. Хотя,
