защитный шлем и начал процедуру запуска двигателей.
Вертолёт был всегда в готовом к вылету состоянии, потому что Крёз никогда не чувствовал себя в безопасности в Белом Замке. У него есть отдельный бункер в пятистах километрах к северу отсюда. Это бомбоубежище «ЯУ-66», специально разработанное для обеспечения безопасности особо важных персон из регионального правительства. О нём знали единицы, в том числе и деловой партнёр Крёза, который, стараниями последнего, не дожил до нынешних времён.
«ЯУ-66» стало персональным убежищем Крёза, куда он собирался бежать в крайнем случае.
Бугай туда не собирался, но вертолёт заправлен под завязку, что позволит добраться до Мольска.
Лопасти раскрутились, из двери на крышу появился Зеро и заблокировал дверь с помощью стоявшего неподалёку стального контейнера от орудийной установки для Ми-171Ш.
Запрыгнув на борт, Зеро уселся в кресло второго пилота, надел вертолётный шлем с прицелом и активировал управление пушечным вооружением.
Бугай начал взлёт по-вертолетному, так как разгонной полосы на крыше не имелось. Навыков управления вертолётом у него не было, но они были у Крёза. Тот осваивал навык управления вертолётом в течение двух недель, ровно до тех пор, пока в «интерфейсе» не появился нужный навык. А далее он поднял его с помощью очков навыков.
И теперь Бугай мог управлять практически любым летательным аппаратом. До тех пор, пока пребывает в личине Крёза, разумеется.
Они поднялись в воздух, внизу забегали люди, Зеро открыл огонь из ЯкБ-12,7, четырёхствольного пулемёта на подвижной установке.
Кружить не стали, Бугай сразу же направил вертолёт на запад, к месту предполагаемого рандеву с Профом.
Их план опирался на тщательную разведку, а также имел дублирующие варианты на каждом ходу. Если бы им не удалось найти кого-то с навыками вертолётчика, то пришлось бы использовать в качестве пилота Зеро, который много раз видел, как управляют вертолётом, если бы не удалось добраться до вертолёта, то предполагалось угнать танк из ангара, на нём точно бы удалось прорвать оборонительный периметр, который большей частью был не способен оказывать сопротивления ввиду разрушения центра управления системой безопасности.
На каждое «если» у них было по одному, а то и по два-три «то».
Бугай запустил тепловые ловушки, на случай, если кто-то догадается использовать ПЗРК.
Таймер закончил отсчёт. Ослепительная вспышка и взрыв.
Вертолёт сначала слегка подхватило воздушной волной, а затем резко дёрнуло. Бугай принял контрмеры, повернув вертолёт вдоль потока и выровняв винт, но это не сильно помогало. А потом защита от ЭМИ не выдержала и электроника перегорела.
— Проф же говорил, что ЭМИ будет слабенький и электроника должна была выдержать! — воскликнул Зеро.
— Он много чего ещё говорил! — ответил Бугай. — Сбрасываю топливо!
Дополнительные баки отвалились от вертолёта, Зеро потуже застегнул ремень, а Бугай до последнего пытался хоть как-то вырулить вертолёт на оптимальную для аварийной посадки траекторию.
— Там поле! — указал Зеро.
— Я не управляю этой хреновиной! — в ответ ему закричал Бугай.
Покрытый снегом лес стремительно приближался. Треск веток, а затем ошеломительный удар.
Бугаю показалось, что он не вырубался, но время суток уверяло его, что это не так.
Бронированное стекло с его стороны вылетело из креплений и лежало на приборной панели. Через образовавшееся отверстие на борт проникла заострённая и ошкуренная ветка, которую Бугай сумел пронаблюдать от окна до своей груди.
Остриё импровизированного природного копья пробило его насквозь, но этого недостаточно, чтобы убить инфильтратора. Достав из кармана складной нож с серрейторным лезвием, он начал пилить дерево, параллельно осматривая Зеро, который был жив, но находился в бессознательном состоянии.
— Зеро! — позвал он его. — Зеро! Очнись!
Воняло керосином. Очень опасный запах в потерпевшем крушение вертолёте.
— Зеро! — снова позвал он, продолжая пилить ветку.
Спустя несколько минут методичной работы, Бугай смог распилить ветку и одним рывком извлёк ветку из раны. С облегчением выдохнув, он дал «добро» на демаскирующую регенерацию.
Освободившись от ремней безопасности, он повернулся к Зеро и начал осматривать его на предмет повреждений. Внешних травм у него на первый взгляд не было. Расстегнув его куртку, Бугай удостоверился, что никаких травм туловища нет и снял с него шлем.
Он не приходил в себя, но дышал и… видоизменялся к исходному состоянию, то есть в свой облик.
Вытащив из спасательного набора, обнаруженного под сиденьем, верёвку, он закрепил её и скинул вниз. Освободив Зеро от ремней, он взял его за пояс и начал спуск.
Вопреки его опасениям, вертолёт не загорелся, как оно обычно бывает с потерпевшим крушение транспортом в голливудских фильмах.
На земле Бугай перехватил Зеро, закинул его на плечо и побежал прочь. Голливуд Голливудом, но лучше убраться от вертолёта подальше.
Двадцать километров спустя он добрался до точки рандеву с Профом. Тот сидел на пеньке и вытачивал какую-то фигуру из деревяшки.
— Здравствуй, — поздоровался он с Бугаем. — Как всё прошло?
— Здравствуй, — ответил ему Бугай. — Громко и ярко.
— Как и ожидалось, — Проф встал с пенька и отбросил в сторону недорезанную фигурку. — Домой?
— Сначала нужно привести в сознание Зеро, — покачал головой Бугай.
— Я тут неплохую машинку подобрал по дороге, — сообщил ему Проф. — Может, пусть на заднем сиденье полежит, пока едем?
— Тогда домой, — кивнул Бугай.
//Город Семёнов. Аптека. Двое суток спустя//
… Ошибка идентификации статуса участника #%$@^^^$ программы….. Ошибка идентификации статуса участника #%$@^^^$ программы….. Послан запрос в службу поддержки… Ошибка в запросе в службу поддержки… Ожидайте процедурного решения…
Что за?..
Я пришёл в себя не сразу. Жутко болела голова, а тело слушалось едва-едва, будто чужое. И к каждому действию приходилось уговаривать себя. Похоже было на тяжёлую депрессию, когда человек не может заставить себя сделать лишнее движение.
Сам я депрессию никогда не…
А кто я?
Очень актуальный и животрепещущий вопрос позволил скинуть с себя пелену ленного нежелания двигаться и попробовать вскочить с лежака, на котором я лежу.
Но это оказалось непросто, потому что я оказался прикован к этому лежаку чем-то металлически звякающим.
Попробовал открыть глаза, но потерпел неудачу. Попробовал открыть рот — получилось, но смысл данного действа от меня ускользнул. Видимо, подсознание хочет удостовериться, что у меня есть лицо.
А у меня есть лицо?
Я попытался поднять руки к голове, но они тоже оказались прикованы к лежаку.
Зарычав яростно, я приложил максимум усилий к самому тупому и действенному способу освобождения.
Из-за того, что физиономия, которая, кажется, всё-таки у меня есть, напряглась, на глазах что-то сухо хрустнуло. Лучше видно не стало, но хотя бы начал видеть свет. Если есть глаза и рот, значит у меня есть лицо. Это обнадёживает.
