блуза на пуговицах с белыми рюшами с рукавами под цвет костюма. Моя бабушка всегда одевалась экстравагантно. Иногда она казалась райской птицей, потом опять становилась серой, часто выходила из дому в мужских пальто на несколько размеров больше или надевала вечернее платье.
Она улыбнулась мне. Что-то пошло не так? Как Ной привел нас к моей бабушке? Как моя бабушка оказалась здесь?
Мы с Ноем стояли рядом друг с другом напротив нее, как два изгоя, которые прибыли с пустынной планеты и вдруг поняли, что здесь живут существа того же вида. Моя бабушка смотрела то на меня, то на него.
— Бабушка? — произнесла я, надеясь на то, что это другая женщина, как две капли воды похожая на мою бабушку, ибо что-то подсказывало мне, что ее появление не имело смысла.
Ной также чувствовал себя неуверенно.
— Вы знакомы? — спросил он хриплым, но громким голосом.
— Марлен — моя внучка, — сказала бабушка.
— Откуда ты знаешь Ноя? — спросила я. — Ты была в особняке?
Она улыбнулась:
— Ной был одним из моих самых талантливых учеников.
Она подошла к нему и погладила его по голове и плечу так осторожно, как будто он был сделан из шоколада и мог разрушиться или расплавиться от малейшего прикосновения.
Я попыталась склеить обрывки мыслей, чтобы увидеть картину целиком, но мне это не удалось.
— Марлен, что происходит?
Мне нечего было ответить.
— Дайте на вас посмотреть… — Она закусила губу и сглотнула. — Молодой мужчина и молодая женщина. — Глубоко тронутая, она положила руки на наши плечи. — Всегда держитесь вместе, мои дорогие… Я так по вам соскучилась.
Я рухнула на пол. Предметы плясали перед моими глазами. Лица Ноя и бабушки смешались с манекенами и клоунами.
— Идите отдыхать, вы, должно быть, ужасно устали после такого долгого путешествия.
Вдвоем они взяли меня под руки. Ной взял чемодан, бабушка взяла розы. Сначала нам предстояло пройти по темному коридору со скрипучими полами — он был узкий и длинный. Затем она открыла старую деревянную дверь, на которой когда-то были наклеены плакаты в несколько слоев; они давно были сорваны, но отдельные обрывки еще виднелись: я смогла разобрать на них слова «спектакль», «начало» и «цена».
— Ждите здесь.
Она оставила нас и отошла на несколько шагов, я услышала жужжание и щелчок электрического прибора. Включился свет. Сначала он ослепил меня, но затем я присмотрелась и увидела черные половые доски, а справа — черные шторы. Мы отважились еще на несколько шагов вперед. Это была чисто убранная, отделанная в стиле бидермейер квартира: рояль Bösendorfer, стол, уставленный кофейной посудой, скатерти, полосатый диван, круглый журнальный столик на одной ножке, подсвечники, стеклянная витрина, корабли в бутылках, расположенный перед стеной камин, в котором потрескивал огонь, — можно было подумать, что это уютное жилище. Но для жилого помещения здесь были слишком высокие потолки, не было стены, и я подумала, что мое восприятие опять исказило реальность, когда вдруг поняла, что мы находимся на сцене. Сцена примыкала к подвалу театра, владелицей которого была моя бабушка.
— Я думала, что когда-нибудь накрою здесь стол, — сказала она деловито. — Мне нравится эта сцена. Она напоминает мне гостиную в доме, где я жила, когда еще была ребенком.
Она поставила розы в вазу на журнальном столике. Здесь пахло свежей выпечкой, и я увидела на столе яблочный пирог.
Моя бабушка заметила мой удивленный взгляд, подошла ко мне и нежно погладила по щеке:
— Милая моя, я так и думала, что ты придешь, но когда именно, не знала. Я бы пошла вам навстречу, но боялась пропустить вас. Кажется, пирог совсем остыл.
— Бабуля, — сказала я, и волна нежности нахлынула на меня. Это действительно была она. Я обняла ее двумя руками и ощутила запах пудры на шее, аромат ее крема, сигар и виски. Мне так ее не хватало, что мое сердце сильно заныло, словно в нем кто-то проделал отверстие.
— Я тоже очень скучала по тебе, моя дорогая, — сказала она.
Мы остановились и смотрели друг на друга до тех пор, пока не вспомнили, что Ной стоял рядом с нами. Но он улыбался так очаровательно, как будто обрел гармонию с самим собой и миром, и, казалось, мог ждать еще целую вечность. Всей своей позой он давал мне понять, что совершенно спокоен, как темное озеро в болотистой местности.
— Поверь мне, моя дорогая, — сказала мне на ухо бабушка. — Все будет хорошо.
Я кивала и кивала — и не могла остановиться. Слезы текли по моим щекам. Мне казалось, что я слышу звуки их падения.
— Ты не уйдешь, да? Пообещай мне, что ты больше не уйдешь.
Она поцеловала меня, и мы разомкнули объятия.
— Садитесь же, — сказала она тогда. — Вы, наверное, хотите есть и пить.
Мы сели за обеденный стол. Я играла с кружевной салфеткой и смотрела в неосвещенный зрительный зал, но едва могла разглядеть в нем пустые места, потому что лампы светили мне прямо в глаза и были безумно горячими. Или это была лихорадка? Я по-прежнему чувствовала себя больной — мой мир перевернулся, и теперь я могла видеть его только искаженным. Каждый вздох делал мне больно, и моя голова в любую минуту могла разорваться.
Бабушка налила нам чая. Тонкая струйка дыма исходила от него. Себе она налила стакан виски. До сих пор в недоумении от неожиданной встречи, я посмотрела на нее и протянула руку, чтобы прикоснуться к ней снова.
Ной порылся в кармане, нащупал пустую тарелку и положил на нее кольцо. В кольце были четыре филигранных цветка из граната и в центре бриллианты. Оно принадлежало моей бабушке. Она любила это кольцо.
— Ты нашел его, — сказала бабушка улыбаясь, взяла кольцо и надела его на свой палец. — Сахар?
Ной кивнул, и она насыпала ему в чай сахара.
— Марлен?
Я не смогла кивнуть.
— Ты можешь объяснить нам все это?
Она облизнула свой палец, откашлялась и опустилась на край кресла.
— Объяснить? Нет, к сожалению, нет, моя дорогая. — Она сказала это как нечто само собой разумеющееся. — Ваше здоровье.
Она подмигнула мне, лукаво улыбнулась, подняла стакан с виски, выпила, поставила стакан, посмотрела на меня, а затем стала вдруг очень серьезной, почти печальной.
— Ты ведь не знаешь? — Она глубоко вздохнула. — Сейчас ты не можешь открыть секретное отделение чемодана.
Я посмотрела на чемодан, который стоял рядом со мной на полу. Потом я взглянула на бабушку. Она кивнула мне. Ной положил свою теплую руку мне на спину.
— Не спеши, моя милая. Только ты одна можешь открыть его. Ты
