права и привилегии наши, которые мы имели. А так, милостивый король, я, как литовского государства и тебя, как великого князя и господина нашего пастырь, должен тебя, господина своего, от этого отводить, дабы ты, господин, права наши и законы для нас полностью сохранил, если бы хотел их кто ломать. Дай Боже месть такому каждому!» И только это епископ выговорил, тотчас же короля хватил паралич, как этот желетописец свидетельствует. Потому король Александр, параличем зараженный и заболевший, из Радомa в Краков ехал для лечения, и господа литовские, лучшую надежду имея, с лаской королевской в Литву Шахмата царя проводили, согласно приказу королевскому, и в Троках его пристойно и щедро к приезду королевскому постaвили и других тоже его мурз и слуг по лежакам разделили, и Шахмат сам зарекся и обещал короля постоянно ждать. Потом приехали послы, с восемью десятками конных татар от ногайских царьков [391] в Вильно в посольстве к Шахмату, к которому на разговор были свободно пропущены, и тогда так долго с ними на охоту и на прогулки ездили и общались. Были содержаны деньгами и одеждами господами литовскими щедро. Усмотрев время, Шахмат, вопреки присяге и обещанию, со всеми своими татарами, скольких коней имел, из Трок тайно удрал. Но Олехном Монивидовичем, Сновских и Доростайских предком, наместником троцким, и другими дворянами королевскими литовскими ночью и днем у Киева был догнан, связан и на Троки отвезен, под стражой бдительно был храним. А в то время, когда король Александр в Польше болел, приехали послы к господам литовским от Медликерея, царя перекопского, наставляя, что если бы угождали ему, подобно их предкам, которые дяде Мендликирею угождали и Шахмата в тюрьме держали, то обещал им мир и вечную помощь на каждого их неприятеля, на которую им как сопредельный и сосед близкий быстрей, чем Шахмат с далекой ордой своей успеть мог бы. Поверили тогда предательским словам Мендликерея господа литовские, и миссию посольства его до приезда короля Александра отложили. А Шахмат, царь заволжский, бедняга, в тюрьме у Литвы будучи, когда дело свое трагичным видя, наставлял господам литовским, дабы предательскому Медликерею не верили перекопскому, говоря, что он этим моим невинным заключением не должен был успокоиться и в ваши [391v] страны слать [войска] на унижение должен был, и сразу же исполнилось пророчество Шахматово.
О суровом разорении литовских государств татарами около Слуцкa, Новогродa, Минскa, Витебскa, Полоцкa, Лоевой Горы и о виленского города обнесении стенами
В году 1506, как литописец свидетельствует, но должно быть 1505, согласно Кромеру, Меховиусу и другим, пришел царевич перекопский, сын Мендликерея, царя перекопского, султан Махматкерей с братьями своими, султаном Биткиреем и сулатном Бурбунасом, и со всеми силами татарскими. И пришли к Днепру на Лоеву Гору, и там, через Днепр переправившись, сам Махметкерей пошел под замок Минск в середину Литвы и под Слуцк послал двух братьев своих, Битикерея, султана, и Бурнаса, султанa. И пришли в день святой, на день госпожи Марии Вознесения в пятницу под Слуцк, на котором княжна Анастасия[331] заперлась с дитем Юрием Семеновичем, сегодняшнего князя Слуцкого Юрия отцом. Так вокруг Слуцка разоряли и до замка, зная, что только в нем княжна была, штурмовали, метанием занимаясь и огонь подкладывая, но мужественно защищались случане, которых обязывала обещанием и просьбой Анастасия, княжна, дабы единственного наследника своего от угрозы язычников постоянно защищали. Также большое число татар под замком пало, ибо шляхты и князей других в то время много у этой княжны Анастасии на Слуцке служило. А сам старший царь, Махмет, султан, стал в этот же день под Минском лагерем, и пустил [392] отряды под Вильно и в завилейскую сторону, а также к Витебску, Полоцку, к Друцку и на все другие стороны литовские и русские. А эти два царевича, братья его, минувши Слуцк, пошли к Новогродку, и в то время господа литовские все были в Новогродке, совещаясь между собой, что же должны были с этим делать. Король по наговору Глинского гневался на них. А то, что их обещал к ласке допустить на сейме радомском, как только бы приехал в Литву, то, поговаривали, что якобы Глинскому отдать то должен был. И узнали татары о господах в Новогродке, и еще быстрее поспешили к Новогродку, ибо этот совет те не об обороне Речи Посполитой, но о делах частных созывали. Господа, видя также внезапное нападение, из Новогродка выехали за Неман, и татары, придя к Новогродку, не нашли никого и гнали господ за Неман и дальше, и великий ущерб тошил, только замок Горностай с другими защитился. Монастыри и церкви огнем пожег в земле литовской, а в Полоцке, в Витебске и в Друцке много ущерба причинил, и суровое кровопролитие в то время над родом христианским устроил, и без потерь в живой силе вернулся назад. Также брат его, султан Битикерей, и Бурнас, султан, вернулись от Новогрода с большим пленом и имуществом людей самых свыше ста тысяч, как Меховиус, fоl. 368, lib. 4, сap. 82, Ваповский, Бельский, и Кромер, lib. 30, fоl. 669, PE, SV, 444, свидетельствуют. Из Руси и из Литвы их вывели, так что на каждого татарина по двадцать пять христиан пленных взято было, кроме убитых. И не считают упомянутые историки польские татарского войска, лишь quinquе milia еxpеditоrum Tartarоrum, пять тысяч перебранных тaтар, хотьлетописцы свидетельствуют, что на три отряда разделились и пошли мимо Слуцка в орды, немного люда своего потеряв. А после отхода татар был отдых в Минске и в других городах литовских.
В эту же осень великий князь Василий Иванович московский послал брата своего, князя Димитра Жилку, и с ними воеводу своего наивысшего, князя Федора Ивановича Бельского[332], и других много воевод со всеми силами московскими, конями и пешими людьми, через витии-письма к войне набранных, рекой Волга на Махмет Эзъелея, царя казанского. И, придя к Казани, обступили замок со всех сторон землей и водой штурмуя. Затем вышли люди вооруженные, по призыву набранные, из воды на берег под замок [393] и татары конные, приехав, всех побили и другие удирающие утонули в озере Поганом и в Волге реке. А на тех, которые в баржах на воде стояли, пришли на них бури с ветрами великие, что едва не все утонули. Только князь Димитр, брат князя великого московского, с князем Федором, воеводой с малой свитой едва удрали, и которые были московиты конные, берегом пришли под замок. Этих
