Ирас и Хармиана, служанки Клеопатры, по ходу действия должны были умереть вместе с ней. Ирас и Хармиане предсказывал судьбу коварный прорицатель, в каждом его слове таился зловещий смысл. Розалинда легко играла свою роль.
Но в какой-то момент вдруг забыла слова. Прорицатель сказал Хармиане, что ее судьба такая же, как у Ирас, Ирас спросила, не лучше ли ее судьба хоть на йоту.
Следующая реплика Хармианы была: «Ну а если и лучше на один волос, где бы ты хотела, чтобы он вырос?»
Глубинный смысл ответа Ирас – «Только не в носу у моего мужа» – поразил Розалинду. Она покраснела и едва не перепутала реплику, но, к счастью, вовремя оправилась, чтобы придать словам комедийный смысл, как и было задумано.
Розалинда все время болезненно ощущала присутствие Гриффа, но не осмеливалась посмотреть на него. Она вспоминала их разговоры о непристойном юморе Шекспира. Господи! Как теперь она сможет играть Шекспира, не думая об этом? И о Гриффе? Неужели он вторгся даже в эту часть ее жизни?
Она боялась и в то же время надеялась, что он будет искать ее в антрактах, но когда подошел третий акт, а он так и не появился, Розалинда решила, что он ее не узнал. Казалось бы, она должна испытать облегчение, но почему-то испытывала досаду.
Вот она тут, у нее великолепный дебют на сцене, а он даже об этом не знает. Розалинде пришла в голову сумасбродная мысль броситься к нему и все рассказать.
К тому же он мог узнать ее и никак не отреагировать. Она нахмурилась и отругала себя. Не все ли равно, что он делает и что чувствует?
Нет, не все равно.
К последней сцене, той, где она должна была умереть вместе с Клеопатрой, она наконец-то набралась смелости и посмотрела на него.
И тут же пожалела об этом. Он узнал ее. Его взгляд был прикован к ней – серьезный и мрачный. Дэниел перешептывался с его матерью, но он не обращал на них внимания. Клеопатра заговорила, но он проигнорировал и ее!
Розалинда тоже не сводила с него глаз.
И в это мгновение поняла, что ей не нужны театр, успех, аплодисменты – только Грифф. Она не может прожить без него и дня.
Розалинда словно в тумане доиграла последний акт. Грифф к ней не являлся в антрактах, не хотел беспокоить. Но после спектакля непременно придет.
Розалинда не ошиблась. Когда она вышла после финального занавеса, он ждал ее за кулисами. Актеры и актрисы сновали вокруг, обсуждая спектакль, оценивая публику, ко она не видела никого другого. Она пошла ему навстречу, и тут ее охватили сомнения. Что, если он не захочет, чтобы она вернулась к нему? Если пришел сюда только из вежливости?
Но Грифф никогда ничего не делал из вежливости. Он выжидательно смотрел на нее, держа под мышкой портфель. Она почувствовала себя виноватой, увидев морщины у него на лбу и темные круги под глазами. Он осунулся. Видимо, не спал и не ел, так же как она сама. Он страдает, а значит, любит ее.
– Вы были восхитительны, – сказал он, когда она приблизилась. Слабая улыбка тронула его губы. – Другого я и не ожидал.
– Спасибо. – «Я люблю тебя».
Оба ощущали неловкость. Им так много надо было сказать друг другу!
Грифф прочистил горло.
– Я вижу, вы решили заняться непристойностями Шекспира без меня.
Она не успела ответить, потому что в этот момент между ними втиснулся молодой человек и сунул ей чуть увядший букет.
– Мисс Лаплас, вы затмили всех!
Она взяла цветы и пробормотала «спасибо». Молодой человек скосил глаза на ее грудь.
– Мы устраиваем ужин в «Короне и якоре», присоединяйтесь к нам.
– Нет, я...
– Никаких «нет», а, Дарнли? – вставил другой молодой человек, поддержав друга, и подмигнул ей. – Две другие девушки идут с нами. Вы тоже должны пойти. Будет чертовски весело.
Она взглянула на Гриффа. Он молчал, что было ему несвойственно в сложившейся ситуации. Розалинда смерила хлыща холодным взглядом.
– Я уже приглашена.
Она хотела пройти мимо них к Гриффу, но один из парней, Дарнли, обхватил ее за талию.
– По крайней мере дайте нам шанс уговорить вас, а?
– Мне кажется, леди ясно сказала, что ее это не интересует, Дарнли, – резко бросил Грифф, выходя вперед, чтобы взять ее за руку. – И пригласил ее я, поэтому почему бы вам с Дженкинсом не найти себе другую актрису?
Дарнли заморгал, глядя на Гриффа.
– Найтон! Прошу прощения. Мы не видели тебя, старина.
Грифф пристально смотрел на него, пока Дарнли не опустил руку и, бормоча что-то, не увелсвоего друга.
– Не могли бы мы поговорить наедине? – спросил Грифф. – Кембл предложил мне воспользоваться его кабинетом. Разумеется, если вы хотите пойти со мной.
– Конечно, я пойду с вами.
Его сдержанность встревожила Розалинду. Они прошли через толпу и стали спускаться с лестницы за кулисами, но его молчание мучило ее воображение, так что она уже больше не могла этого терпеть.
– Спасибо, что вмешались, когда эти шалопаи стали ко мне приставать.
– Они вам знакомы, не так ли? – напряженно спросил он.
– Впервые вижу.
– Один из них – маркиз Дарнли, второй – капитан Дженкинс, его кузен и друг, ныне фаворит Принни. Оба учились в Итоне вместе со мной. – Он бросил на нее взгляд, полный печали. – Вы не сожалеете, что отказали им?
– Не говорите чепухи. – Она швырнула на пол букет. – Я не позволила бы им вести себя столь бесцеремонно, не застань они меня врасплох.
– Врасплох? – проворчал он, окинув взглядом ее костюм, который скромным не назовешь. – Глядя на вас в этом одеянии, мужчины наверняка пускали слюни.
Обрадованная его ревностью, она смущенно улыбнулась:
– Подруга мамы, миссис Инчболд, дала его мне.
– Придется поговорить с ней, если вы и впредь намерены использовать ее костюмы.
Как только они вошли в кабинет мистера Кембла, он отпустил ее руку, подошел к столу и положил на него портфель. Какое-то время он молча стоял спиной к ней. Розалинда не могла справиться с охватившей ее тревогой.
В комнате было холодно, несмотря на пылавший камин. Розалинда нервно потерла свои обнаженные руки, пытаясь разгадать настроение Гриффа. Она ожидала обвинений, упреков, ну и, конечно же, попыток ее соблазнить. Но только не молчания. Наконец он повернулся к ней. Лицо его исказила гримаса боли.
– Вы должны знать, – заговорил он наконец, – что все последние дни я изучал собственную душу. В ней, словно в зеркале, отразились мелочные обиды, тщеславие и себялюбие, и я содрогнулся от отвращения.
– О, Грифф... – начала Розалинда.
