Наконец 27 мая приговор прибыл целиком. В связи с этим Павленко 30 мая написал подробное ходатайство о помиловании, в котором в очередной раз изложил свои доводы и оспорил ряд обвинительных положений приговора[738].
Павленко боролся за свою жизнь, выбрав наступательную тактику. Он не просто просил о снисхождении, но требовал правосудия. Его последнее заявление заканчивалось не обычной просьбой о снисхождении, а обвинениями в адрес следствия: «…Прошу дать указания о пересмотре нашего дела, и я убежден, что правду следственному органу и трибуналу не удастся скрыть. Если бы Вы знали, как велось следствие и что из себя представляют лица, которые представлены как контрреволюционеры, тогда бы не только стоял вопрос о пересмотре нашего дела, а кто и почему так вели»[739].
Как и следовало ожидать, заявления Павленко не возымели никакого действия. Его судьба была решена. В соответствии с процедурой ходатайство о помиловании рассматривалось в Верховном суде СССР. 18 июля 1955 года председатель Верховного суда подписал письмо в адрес Ворошилова, в котором в очередной раз давалась характеристика дела и личности Павленко. Фактически это было короткое резюме приговора. Подобным же образом 23 июля был составлен отзыв прокуратуры на заявление Павленко[740]. Из этих документов следовало, что вопрос был предрешен заранее.
Вместе с тем последние заявления Павленко, написанные в связи с расстрельным приговором, содержат разбор сути дела с точки зрения своеобразного адвоката теневой экономики. Отвергая обвинения в контрреволюционной деятельности и в нанесении экономического ущерба государству, стоившие ему жизни, Павленко на примере своей организации ставил вопрос, имевший принципиальное значение для оценки деятельности значительной части теневых предприятий.
Да, созданная Павленко организация была фиктивной, она прикрывалась ложными документами и не имела легального статуса. Но при этом в основной своей деятельности она придерживалась советских законов: заключала легальные договоры с государственными учреждениями и предприятиями, производила для них реальные работы и получала оплату в соответствии с объемом выполненных работ, что подтверждалось легальными проверочными актами. «Ведь главное заключается не в том, сколько нами получено наличными, а главное, мне кажется, заключается в том, как и какие средства, т. е. за что поступали к нам на текущие счета…» — доказывал Павленко[741].
Заработанные средства проводились через государственную банковскую систему. Счета в банках открывались на основании фальшивых документов, но в соответствии с существующими правилами. Суд пытался представить каждый случай открытия счета (а их было более двух десятков) и получение наличных как преступное деяние, возможное либо в силу подкупа, либо при отсутствии бдительности со стороны банковских работников. Павленко доказывал, что само по себе открытие счетов было вполне легальным. Оно происходило на основании инструкций Министерства финансов и правления Госбанка по поводу счетов воинских учреждений[742]. Таким образом, организация использовала пробелы имеющегося порядка движения финансов, но не нарушала сам по себе порядок.
Категорически оспаривал Павленко стремление суда представить руководителей и администраторов организации преступниками, которые паразитировали на труде рабочих, а сами расхищали полученные средства и вели разгульный образ жизни. Главный упор Павленко переносил на экономические результаты деятельности организации. Он указывал, что в интересах государства и во время войны, и после нее было построено много значимых объектов — автомобильных и железных дорог. Положительные экономические достижения организации были напрямую связаны с усилиями ее руководства и управленцев. Павленко писал:
Все обвиняемые работали, выполняя разные должности, как-то: прорабов, начальников стройучастков-площадок, десятников, работников бухгалтерии, автомехаников, шоферов и пр. Они работали, не считаясь с трудностями, не щадя сил, благодаря чему не менее пятнадцати предприятиям было построено автодорог и автоподъездов в 90 километров и двенадцати предприятиям железнодорожные ветки нормальной колеи, которые были первоочередными и жизненно важными для предприятий и строек министерств угольной, нефтяной, стройматериалов и тяжелого машиностроения, а также других ведомств. Постройка дорог происходила в сроки и удовлетворительного качества… Несмотря на это, обвинение и трибунал во время судебного разбирательства резюмировал, что строили рабочие, а не вы, и вашего полезного труда нет. Такое толкование и понятие непонятно и приводило к заключению, что это является безмотивным и делается для того чтоб извратить сущность[743].
…Неужели для обвинителя и состава суда не было известно, что ни одно маленькое или большое строительство не обходится без производственно-технического, счетного и снабженческого персонала…[744]
…Построено примерно 90 клм автодорог и 20 клм железнодорожных веток и других сооружений[745].
Суд рассматривал все ресурсы, находящиеся в распоряжении организации, как похищенные. Но было ли это так? Ко времени ликвидации УВС, указывал Павленко, в целости и неприкосновенности сохранялось значительное имущество — 2 автомастерских с гаражами, более 25 лошадей, 5–6 легковых автомашин, бензовозы, агрегаты, стройматериалы, инструмент, спецодежда и прочее общей стоимостью более 800 тыс. руб.[746] Павленко отказывался считать эти материальные ценности похищенными у государства: «Я еще раз утверждаю, что благодаря тому, что я относился к работе, имуществу и денежным средствам, как и в обычной организации, за исключением некоторых случаев хищения, стало возможным провести большое количество дорог более чем 25 предприятиям, благодаря чему была достигнута экономия средств на транспортных расходах по вывозу и ввозу угля, а также стройматериалов»[747].
Павленко настаивал, что суммы, вменяемые ему и его сотрудникам как похищенные, на самом деле были оплатой их труда (зарплата, командировочные и пр.) и только отчасти были похищены. Из 25 млн руб., утверждал он, можно считать похищенными 1,5–2 млн. Остальные ушли на оплату труда, другие выплаты, приобретение лошадей, легковых машин и другого имущества для организации[748]. Павленко, видимо, справедливо утверждал, что не преследовал цель голой наживы («не ставил задачу хищения крупных сумм и быть тунеядцем»[749]), что его нелегальные доходы заключались в завышенной зарплате и именно поэтому у арестованных не нашли ценностей и денег.
В общем, в описании Павленко его корпорация представала обычным капиталистическим предприятием, мимикрировавшим под социалистическое. В своей работе корпорация опиралась на хозяйственную самостоятельность и получение прибыли, использовать которую предпочитала по своему усмотрению. Многочисленные нарушения и преступления были в значительной мере (хотя и не полностью) результатом выхода за жесткие рамки государственного регулирования экономики, а не преступных намерений членов корпорации.
Совсем не очевидной была связь между плановой централизацией и эффективностью производства. Нарушая советские законы, теневое предприятие Павленко действовало вполне успешно и выполняло общественно значимые полезные
