Сидеть на стуле Глебу было неудобно. Он не мог прижаться к спинке, потому что сзади были руки в наручниках. Приходилось наклоняться вперед и наваливаться грудью на крышку стола. Но он считал унизительным для себя еще раз напоминать бандиту, чтобы тот снял наручники. Оставаясь ограниченным в движениях, Глеб держал себя достойно, старался поставить Удава в положение ответчика:
— Если Ящур сам передал гарнитур моему брату, стало быть, брат и стал законным владельцем его. Причем тут ты?
— Не законным владельцем стал твой брат, — заиграл желваками Удав, — а законным претендентом на труп. Что и произошло в результате. Правда, без моего участия.
Но Корозов продолжал загонять Удава в угол:
— Но ведь ты не выполнил свои обязательства перед Ящуром, не заплатил за гарнитур, значит, ты не стал еще его владельцем. Твои претензии не обоснованы.
Передернувшись, Удав заморозил взор на лице Глеба, наткнувшись на неуступчивый взгляд, и он вынужден был объясняться:
— Я просто не успел! — сказал он. — Но с тобой я не могу совершать сделку по гарнитуру, ты не авторитет, ты мужик. Поэтому тебе придется элементарно вернуть его мне!
— Это уже не разговор деловых людей, — ответил Глеб.
Удав повторил:
— Мое предложение остается в силе: я возвращаю тебе твою жену, ты возвращаешь мне гарнитур с алмазами! В каком банке ты хранишь его?
Спокойно, что явно действовало на нервы Удаву, Корозов спросил:
— Почему ты решил, что в банке?
Тот грубо оборвал, давая понять, что не намерен переводить разговор в плоскость обсуждений очевидных истин:
— Мне не надо задавать таких вопросов! Я не лох! Кроме того, я больше не даю тебе времени на раздумье. Время вышло. Тебе осталось назвать только место. Мы едем с тобой и с твоей женой в этот банк, я забираю гарнитур, а ты забираешь ее.
Глеб отозвался с сожалением в голосе:
— Я, наверное, поступил бы так, но, увы, у меня нет гарнитура. Я видел только перстень, но он сейчас находится в полиции.
Видя, что весь предыдущий разговор ушел в пустоту, Удав рассердился:
— Значит, по-хорошему ты возвращать не хочешь! — произнес он разочарованно, щелкая четками. — Жаль. Ты не понял того, что я тебе рассказал, — он резко поднялся со стула. — Твоя жизнь — это сущий пустяк! Можешь не жалеть ее вовсе! Но тебе не жалко жизни твоей жены! А мне говорили, что ты ее любишь. Я заставлю тебя подохнуть с мыслью, что ты виновен в ее смерти. Ее первой убьют у тебя на глазах. Ты глуп, Корозов, а мне говорили, что ты умен. Какое заблуждение! Ты обыкновенный зловонный козел, от которого за версту прет его глупостью, даже следы от копыт смердят ею!
Глеб стал медленно покрываться багровыми пятнами:
— Из-за этих алмазов в городе уже пролито много крови! Сколько тебе нужно пролить ее еще, чтобы насытить твою утробу?!
Удаву понравилось, что он вызвал приступ ярости у Корозова:
— Будь справедливым, Глеб. Не я пролил эту кровь, хоть хорошо знал о ней. Сейчас я просто расчищаю авгиевы конюшни. А кровь только собираюсь пролить! Но это будет святая кровь. Я убью Крысу! Но ведь он сам убийца, бандит, правда? Чего о нем жалеть? Ты должен воздать мне хвалу за это! Я убью Врюсову! Но ведь она сама нечиста на руку!
— Тебе-то она чем помешала? — перебил он Удава.
— Она много знает о моей напарнице. — Удав отошел от стола и прошелся по комнате. — Непозволительная роскошь после этого оставлять ее живой. Зачем о ней сожалеть? Она была сообщницей Вольдемара, а тот был таким же убийцей, как и Крыса. Потому эта кровь оправдывает меня! И, наконец, святая кровь твоей жены. Вот это воистину, святая кровь. Твоя жена ведь виновна только в том, что любит такого глупца, как ты, Глеб! Но мне придется пролить ее кровь из-за твоей глупости. Ну, а твою кровь ты сам приносишь в жертву полной мерой! Так можно ли меня обвинять за то, что мне придется совершить по твоей воле? Ни в коем случае! Сейчас я оставлю вас на время одних. Покопайтесь в себе, и найдите истину. Готовы ли вы пойти на то, что я намерен с вами сделать, чтобы возвратить себе гарнитур? А чтобы у тебя, Глеб, не было сомнений в серьезности моих намерений, я покажу тебе начало действа, — он громко позвал, подойдя ближе к двери. — Введите!
Дверь открылась, и в комнату ввели Крысу. Глаза того метали безудержную ярость и обреченность. Руки, схваченные наручниками за спиной, нервно шевелили пальцами и сжимали кулаки. Он рвался из рук Индюка и Баламута, но те жестко и крепко держали его.
Не понимая, зачем привели Крысу, Глеб переглянулся с Ольгой.
Индюк и Баламут, ударив Крысу по ногам, схватили за волосы, поставили на колени посредине комнаты лицом к столу, где сидел Корозов с женой. Индюк давил на плечо, прижимая к полу, а Баламут оттягивал за волосы голову Крысы назад, отчего тот смотрел в потолок и рычал:
— Удав, я понял свою ошибку! Я должен был прикончить тебя вместе с Ящуром!
Удав молчал, не сводя своего взгляда с Глеба.
В комнату вошла Воброва в длинном просторном сером халате, накинутом на плечи поверх одежды. У нее в руке блеснул нож. С холодным застывшим лицом, она подступила к Крысе. Тот шарахнулся от нее, дергаясь всем телом, но руки Индюка и Баламута удержали его. Она медленно, с явным особым удовлетворением подвела лезвие ножа к его горлу, резко надавила и провела по нему.
Кровь фонтаном брызнула на пол. Крыса захрипел.
Все произошло так мгновенно, что Ольга вскрикнула.
Индюк и Баламут еще некоторое время подержали Крысу в таком положении, с разрезанным горлом, как с раскрытой черной пастью, изрыгающей кровь, и отпустили. Тело Крысы тяжело рухнуло на пол головой к Корозову и Ольге. По линолеуму ручьями растекалась кровь.
Ольга сидела, ни жива, ни мертва, побледнела и обмерла.
В этот миг глянув на Воброву, Глеб увидал не лицо, но страшный оскал смерти. Она держала в руке нож, по лезвию которого к острию стекала густая черная кровь, собиралась в крупные капли на конце ножа, они отрывались от него и тяжело падали на пол. Казалось, что звук их падения был безумно громким, и каждый удар о пол безжалостно долбил по ушным перепонкам.
По спине у Ольги ужасом прошла ледяная дрожь.
Переведя глаза на Удава, Корозов вытолкнул из себя:
— Кто из вас большее чудовище? Ты или она, — посмотрел на Воброву.
— Помни об этом! — довольно отозвался Удав. — Я даю тебе время подумать, — и шагнул к двери.
За ним молча вышли Оксана, Индюк и Баламут, оставив тело Крысы в комнате. Глядя им в спины, Глеб понял, что Удав никогда не выпустит их отсюда живыми, даже если получит от него десяток гарнитуров с алмазами. И чем быстрее он их получит, тем быстрее может наступить их смерть.
И он был прав. Удав получил свою кличку не только за то, что любил использовать в своей работе удавку, но главное за то, что никогда никого не выпускал из своих рук живым.
