Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Лифт на ночь отключали, так что до четвертого этажа пришлось топать пешком. Последний рывок – самый тяжелый. Во всяком случае, Кати уверяла себя, что сердце заколотилось быстрее именно от усталости, а вовсе не потому, что она нервничала. Тем не менее дверь она открывала очень осторожно, изо всех сил стараясь не греметь ключами.
Скользнув в прихожую, Кати замерла, прислушиваясь, уже готовая к тому, что мама ее сейчас окликнет и придется идти в спальню и давать отчет. Но ничего подобного, тишина. Должно быть, мама уснула, так и не дождавшись: сейчас она быстро уставала, а когда переживала – еще быстрее. Однако в любом случае разговора не избежать и отложить его до утра не получится. Спит мама или нет, она все равно ее ждет.
Кати стянула кроссовки вместе с размокшими носками и на цыпочках прокралась к двери в спальню. Сунула нос в узкую щель.
– Ма… Я дома. Я…
Никто ей не ответил, и Кати рискнула открыть дверь пошире. Мама не спала. В комнате вообще никого не было, только сбитое одеяло валялось на полу. Кати уставилась на эту картину, не понимая или отказываясь понимать, что она может означать. Затем, все так же на цыпочках, она прошла на кухню. Мамы не было и здесь. За столом сидел Герберт, мамин приятель.
Сказать по правде, Кати понятия не имела, как ей его называть и как к нему относиться. Не отец, разумеется, и даже не отчим. Чтобы он стал отчимом, они с матерью должны были хотя бы расписаться, но ничего такого не планировалось.
Но он нравился маме, и Кати считала, что должна уважать ее выбор. Единственное, чего она не могла понять, так это того, как сам Герберт относится к ее маме. С одной стороны, он носился с ней как курица с яйцом, окружал всяческой заботой. А с другой – Кати не могла отделаться от чувства, что причина тому – исключительно ребенок, которого мама носила под сердцем. Герберт всегда называл его исключительно «мой ребенок» и никогда – «наш ребенок».
Впрочем, если подумать, все было не так и плохо. Кати слышала достаточно гадких историй о том, какие бывают отчимы и сожители, и на этом фоне Герберт выглядел настоящим агнцем. Он не приставал к ней и не подглядывал за тем, как она моется в душе. Ни разу не поднял на нее руку. Иногда повышал голос, но лишь в тех случаях, когда ему казалось, что она может навредить ребенку. Например, когда она слишком крепко обнимала маму или клала голову ей на живот, чтобы послушать, как копошится маленькая жизнь. Чаще всего Герберт ее просто не замечал. Даже сейчас, когда она прошла на кухню, он скользнул по ней невидящим взглядом и слегка нахмурился, будто не сразу вспомнил, кто она такая.
Мамы рядом не было. Зато на столе стояла початая бутылка вина и лежала какая-то закуска – неаккуратные бутерброды, вялая зелень. Кати удивилась: раньше она ни разу не видела, чтобы Герберт выпивал.
Кати застыла в дверях, не решаясь заговорить первой.
– А, Катинка. Пришла наконец? Много уроков в школе?
– Вроде того. А где…
– Да ты проходи, садись. – Герберт кивком указал на стул. На негнущихся ногах Кати вошла в кухню. – Твоя мать сказала, чтобы я приготовил тебе поесть. Я варил макароны, да что-то прозевал, короче, разварились в кашу. Пришлось все выбросить.
– Спасибо. Я не голодная, – сказала Кати, хотя есть хотелось так, что крутило живот. – А…
И не смогла больше сказать ни слова. Язык будто прилип к небу. Очень осторожно Кати села на краешек стула.
Герберт протянул руку и взял чистый стакан, как будто заранее приготовленный.
– Сегодня знаменательный день. – Он налил немного вина из бутылки и подвинул стакан Кати. – Вот. Выпей со мной.
Она невольно спрятала руки за спину.
– Нет. Я же не пью. Мне всего тринадцать!
Герберт хрюкнул:
– Ну да. И ты у нас вся такая правильная… Это хорошо, конечно, успеешь еще начать, куда спешить-то?
Кати промолчала. Ей было неприятно слушать эту болтовню, хотелось встать из-за стола и оставить его одного. Но куда она могла уйти?
– Так где…
– Но сегодня можно, – продолжил Герберт, не замечая ее попыток вставить слово. – Есть замечательный повод.
– Какой еще повод?
– Сегодня у тебя родился брат, вот какой. У тебя брат, а у меня – сын, и мы должны это отметить. Так что бери стакан.
Кати молча протянула руку. Она знала, что это должно было случится, знала с самого начала. В какой-то мере даже ждала этого дня. И все равно слова Герберта оглушили ее, как удар грома, прямо над головой. Малыш родился! У нее есть брат!
Герберт стукнул по ее стакану, и дешевое стекло тихо звякнуло.
– Ну, поздравляю! Два с половиной кило. Мелковат, конечно, но ничего. Мы его откормим.
Пить Кати не стала, просто смочила губы кислым вином, но Герберта это устроило. Он затолкал в рот бутерброд с колбасой, так что щеки его раздулись.
– А что с мамой? – спросила Кати. – Как она?
Герберт нахмурился, будто не понял вопроса, и лишь несколько секунд спустя его лицо просветлело.
– С твоей матерью? Ну… Вроде все в порядке. Жить будет.
Он поднял стакан, допил вино одним глотком и громко рыгнул.
– Врач сказал, что могло быть и хуже, но все обошлось, так что можно не переживать. Нет, ты представляешь – сын! У меня родился сын! Я назову его Маркус, как моего отца. Или лучше Герберт: будут Герберт Большой и Герберт Маленький…
– Когда ее можно будет увидеть?
– Ребенка? Завтра. Часы приема с двенадцати до трех, ну а через пару дней их выпишут домой. Тогда и отметим по-настоящему: придут парни с работы, все дела.
Он вдруг подмигнул ей, да так, что Кати вздрогнула.
– Ну что, кончилась твоя беззаботная жизнь? Готова учиться менять подгузники?
Кати улыбнулась. К счастью, ей хватило на это сил и не пришлось растягивать губы пальцами.
– Пойду приму душ, – сказала она. – Что-то я устала сегодня.
Герберт махнул рукой, мол, Кати вольна делать все, что пожелает, а ему до этого нет никакого дела.
– Или Огастус? – сказал он. – Как моего деда. Могучий был мужик… Нет. Лучше все-таки Герберт…
Кати встала. Ей стоило немалого труда просто выйти из комнаты, а не выскочить из нее сломя голову. Хотя и этого Герберт бы не заметил.
Она смогла успокоиться лишь час спустя, стоя под хлесткими струями. Вода обжигала кожу, густой пар вытеснил из крошечной ванной весь воздух, и без жабр невозможно было нормально дышать. Но вода смывала… Нет, не горести, печали и страхи, а только мысли о них, но этого было достаточно. Сейчас ей не хотелось ни о чем думать, хотелось просто раствориться в горячих струях и мыльной пене. Герберт, бывало, ворчал, чтобы она экономнее расходовала воду, но сейчас ей было на него наплевать. Да чтоб ему пусто было!
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
