Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
Голливудский антифашизм мелодраматичен: нацизм разделял семьи, детей с отцами, мужей с женами. По разные стороны баррикад оказались дети старика-профессора, гибнущего в застенке («Смертельный шторм») и судетской немки («Четыре сына»). В «Мужчине, за которого я вышла замуж» арт-критик, решивший показать жене-американке свою родную Германию, превращался — под чарами нацистской вамп — в рьяного упыря и пытался отобрать у жены сына, дабы воспитать его в арийском духе. Зато в «Побеге» германоамериканец устраивал маме гиньольный побег из лагеря. Лагерный врач давал ей препарат, индуцирующий кому, и свидетельствовал смерть. Сын вывозил маму на свободу в гробу.
Многострадальная мама персонифицировала сам Голливуд, чьей головной болью был вывод — в обход законодательства — выручки от германского проката. Коммунисты ехидничали:
Ограничение валютных операций — не самое страшное, что есть в нацистской Германии. Я, на свой антинацистский взгляд, должен заметить MGM, что ‹…› если американская леди, гражданка Германии, хочет продать дом и надуть нацистов, контрабандой вывезя деньги за границу, это ее личное дело. Ее сажают в концлагерь вместе с другими болезненными леди, очевидно, тоже нарушившими валютный регламент. Я полагаю, в концлагерях сидят и трудящиеся тоже, но я их не заметил. ‹…›
Американец путается с графиней и убеждает ее уехать в Америку. Так получилось, что в день просмотра я читал еженедельный бюллетень Межрабпома, и, если бы Норма Ширер знала, что ждет ее в Америке, она предпочла бы Гватемалу. У нее сняли бы и отослали в ФБР отпечатки пальцев. Она не нашла бы работы в оборонной индустрии, а если бы обратилась в АОР, ее бы незамедлительно вышвырнули вон. Если бы немецкий опыт привел ее к выводу, что капитализм идет вразнос, ее бы обвинили в преступном синдикализме, в призыве подписать предвыборную петицию, в ничтожной ошибке в прошении о паспорте, в заговоре ‹…› в обладании экземпляром Das Kapital. Потом бы ее депортировали. ‹…› Америка знает, что большинство Конгресса только и ждет момента, чтобы принять закон о концлагерях, из которых будет так же трудно вырваться, как из немецких. Но — минуточку, минуточку — она же графиня, а это совсем другое дело. Графиням в Америке интернирование грозит только в клуб Stork. — Дэниэл Тодд, New Masses, 26 ноября 1940 года.
Об активном сопротивлении речь шла разве что в фильме «Так кончается наша ночь» (реж. Джон Кромвель, 27 февраля 1941 года) по роману Ремарка «Возлюби ближнего своего». Среди немецких беженцев, мыкавшихся от высылки до высылки между границами лицемерных демократий, встречался решительный мужчина, преследуемый гестапо. Но на родину, на смерть он возвращался тоже из мелодраматических побуждений: попрощаться с умирающей женой.
«Обращение на Запад», самый странный из этих фильмов, начинался как слезоточивая мелодрама о семье врача-австрийца, нашедшего работу в богом проклятом городке в Оклахоме. Затем оборачивался почти репортажем из эпицентра Пыльного котла и почти вестерном с библейскими ассоциациями. Доктор, как новый Моисей, выводил население городка в благословенный Орегон, по пути разбивая физиономии подлецам. И только потом в действие вдруг вклинивалась мировая политика. Объявлялся жених дочери врача, считавшийся погибшим от рук нацистов. Он сам оказывался нацистом, засланным в США терроризировать беженцев и формировать пятую колонну.
С нацистами нельзя иметь дела: эта отрезвляющая мораль была сформулирована уже в названии фильма Уэйла («Франкенштейн», «Человек-невидимка») «Они не смеют любить» (16 мая 1941 года) об австрийском графе, наивно пытающемся обменять свою жизнь на жизнь узников гестапо.
* * *
По случайному, но символичному совпадению, 1 сентября 1939-го вышел в прокат фильм «Медсестра Эдит Кэвелл». Это была биография британской медсестры, участницы бельгийского подполья, во время Первой мировой наладившей бегство пленных из немецких лагерей в нейтральные Нидерланды и казненной в 1915-м оккупантами. По еще более символичному, но, возможно, не очень случайному совпадению, среди действующих лиц другого фильма о Первой мировой — «Боевого 69-го полка» (26 января 1940 года), тоже основанного на реальных событиях, был подполковник в отставке Уильям Донован. Пока изобразивший его Джордж Брент геройствовал в экранной Франции, Донован готовился к возвращению в строй: ему предстояло создать военную разведку.
В то же время Голливуд отказался от экранизации «Троп славы» (1935) Хамфри Кобба, которые лоббировал перед гибелью Сидни Ховард, уже адаптировавший роман на Бродвее. Кобб, соавтор Брайта и Таскера («Сан-Квентин»), раненный и травленный газами под Амьеном, рассказал о вонючем ужасе траншей и показательных — чтоб другим неповадно было — расстрелах солдат. Такая Первая мировая Голливуду, готовившему Вторую мировую, была решительно не нужна.
Если для «красных пацифистов» она оставалась неизбывным кошмаром, то для Голливуда ассоциировалась с прибыльным опытом милитаристской и шовинистической пропаганды. Прошлое для магнатов, как и для Трамбо, было метафорой грядущего, но не катастрофического, а благословенного.
Название фильма Ньюфилда перекликалось с названием агитки «Кайзер, зверь из Берлина» (1918), завершавшейся пленением садиста-кайзера героическими бельгийцами. «Четыре сына» — актуализированный ремейк фильма Форда 1928 года. «Мост Ватерлоо» — фильма Уэйла 1931-го. Герой (Тейлор), готовясь вступить в битву за Британию, грезил о любви, встреченной в военном Лондоне 1914 года. Воспоминание о налетах цеппелинов обернулось пророчеством: весной 1940-го никто не мог вообразить ужаса грядущих бомбежек Англии. Впрочем, уже в «Британской разведке» Вальдар погибал при бомбежке Лондона.
Апофеоз эксплуатации прошлого — «Сержант Йорк» (27 сентября 1941 года), «всего лишь» баллада о легендарном герое Первой мировой. Охотник Элвин Йорк (Гари Купер), вахлак и дебошир из Теннесси, пережив религиозное просветление, подцепил вирус пацифизма и отказывался ставить свой снайперский гений на службу родине. Но когда поставил, бошам мало не показалось. Возглавив в октябре 1918-го после гибели старших по званию пехотное отделение, Йорк в одном бою убил 25 и взял в плен 132 немца. Самое удивительное в этой истории — то, что она сугубо достоверна, а не сочинена штабными пропагандистами. Осенью 1941-го она звучала как руководство к действию в жанре «если завтра война».
Впрочем, для многих завтра уже наступило.
Моряки из «Долгого пути домой» (по мотивам Юджина О’Нила), рискуя жизнью в океане, кишащем нацистскими субмаринами, уже были участниками войны, разве что безоружными.
Голливуд декларировал: битва за Британию — наша битва, сыны и дочери Америки уже вступили в нее и да будет стыдно тем, кто не следует их примеру.
Одна из «женщин на войне», юная американка, прожигательница жизни, избегая приговора за случайное убийство, поступала на военно-медицинскую службу британского корпуса во Франции. Ее непосредственным и суровым начальником оказывалась — сюрприз — родная мать, которую героиня никогда не видела.
Бесшабашный Тим (Тайрон Пауэр; «Янки в королевских ВВС», реж. Генри Кинг, 25 сентября 1941 года) перегонял военные самолеты в Великобританию, а потом вступал в английские ВВС. Хотя зрителям предстоял час с лишним симпатичной комедии о соперничестве военлетов за сердце девушки из вспомогательного подразделения ВВС, в свободное время немного выступавшей в ночном клубе, архаичный образ почти что «войны в кружевах» быстро уступал пафосу тотальной войны.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
