Древний город напрягся. Как тогда, на площади в Стогорах, дома качнулись, когда в фундаментах заворочались жертвы. Волны скрипов и стонов раскатились по ущельям улиц. Под каменной шкурой, под оплеткой мощеных мостовых, под седалищами строений зашевелился озадаченный Зверь…
— Нет, Брюс! — вдруг горячо зашептала Элия. — Не надо!
У виска коротко дунуло. Пронесшаяся мимо стрела выщербила стену рядом, оставив белесую язву. Девушка отшатнулась. Брюс зло оскалился, высматривая стрелка.
— Нет! — вдруг тверже и громче повторила Элия. И понеслась по нарастающей, уже непонятно к кому обращаясь: — Не смей! Нет! Нет! НЕТ!!!
Она завизжала так, что Брюс мигом оглох и присел, зажимая уши.
— КАК ВЫ СМЕЕТЕ?! ПРОЧЬ!!! ВОН!!!
В беззвучном городе крик метался, словно огонь, опаляя привыкших к тишине людей и строения, обжигая, пугая, гоня прочь. Толпа шарахнулась в стороны, раздаваясь. В голос завопили изумленные дети, добавляя хаоса. Кто-то упал с перепугу, его едва не затоптали.
Гиппогриф бешено забил крыльями, оседая на задних ногах.
— ВОН!
По круглым печатям на скрещении улиц побежали черные, словно нарисованные тушью трещины. Края одной из печатей дрогнули и принялись расходиться.
— ЗВЕРЬ!
Это стало последней каплей. Кто-то подхватил вопль девушки. Большинство бездумно прыснуло прочь.
Взбудораженный гиппогриф пятился, тряся головой. Желтые круглые глаза таращились ошалело. Элия схватила его под уздцы и прыгнула в седло. Обернулась требовательно:
— Ну?
Брюс едва успел вскочить, как Лако понесся по исковерканной мостовой, брызжа каменной крошкой. Подражая хозяйке, он гневно и громогласно заклекотал.
Беглецов не задерживали. Даже постройки, кажется, торопливо расступались и уклонялись. Дробный стук рассыпался по пустым проулкам. Безъязыкие колокольчики не шевелились.
* * *
…Трава перекатывала зеленые волны. По налитому молочной зеленью колосу полз желто-красный жук. Аккуратно полз, молча. Исполненный достоинства от сознания собственной значимости, он никуда не спешил.
— Почему ты помешала мне? — спросил Брюс, глядя, как ветер в невообразимой выси облизывает и заглаживает крутобокое облако.
Элия, валявшаяся на спине рядом, повернула голову. Отвела ворсины травы, что разделяли лица собеседников. Хмыкнула, покусывая стебелек:
— От обещанного древнего зла наверняка было бы трудно избавиться. Увяжется еще следом.
— Ты пожалела их?
— Там были дети.
— Ты испугалась за детей?
— Я… — Лицо ее забавно изменилось. Пушистая метелка щекотала бровь девушки, заставляя ее жмуриться. — Я ничего не боюсь! — Уверенности в ее голосе поубавилось. — Но мне показалось, что это будет слишком… жестоко? У тебя же просто мания к масштабным разрушениям.
— Допустим, и твой визг нанес немало разрушений.
— Это был не визг, а боевой клич!
— В самом деле? А слышен он был точь-в-точь как визг наследной баронессы, опасающейся за свою добродетель. Особенно тот момент, где про «как вы смеете?».
— Ты бы на свое лицо посмотрел, когда они приближались! Словно это ты опасался за свою добродетель!
Лако, хрустя травой, подошел поближе и нагнул клювастую голову. Грива из перьев все еще казалась взъерошенной, но бока уже не вздымались от запаленного дыхания.
— Зачем мы так неслись? Горожане не станут гоняться за нами.
— А те… другие?
Они одновременно встрепенулись, обозревая окрестности.
Рукотворный Межевой хребет с отрогами остался далеко позади, но все еще прыгал по линии горизонта, вычерчивая мягкие зубцы. Вправо и влево расстилалось полотно слегка всхолмленной долины, опушенной жидким кустарником. Впереди сумрачно и сложно синело… То ли низкие горы, то ли высокий лес.
Беглецы в этой пестрой чаше, как на ладони…
— Я должна привести себя в порядок. — Элия поднялась на ноги.
— Не исчезай, — жмурясь, вяло посоветовал Брюс. — Наши разлуки ведут только к неприятностям.
— Я обещаю, что не уеду без предупреждения, — твердо сказала она.
После паузы, глянув краем глаза, Брюс убедился, что девушка пристроилась поодаль, вооружившись зеркальцем и гребнем. Правда, ему показалось, что она не столько расчесывается, сколько напевает, глядя в зеркальце…
Всем бы такую выдержку.
До чего же мягкой здесь кажется земля. Пусть Элия там общается со своим зеркалом подольше…
— Дьенк, ты ведь разбудишь, если что?..
Ответа Брюс так и не расслышал.
* * *
— Брюс, проснись, пожалуйста. Мне кажется, это важно.
Если кажется призраку, то что ему посоветовать? Окропиться заговоренной водой?
— Отстань, Дьенк.
— Доброго денечка, — откликнулись в ответ совсем другим голосом.
Брюс подскочил.
Прямо напротив на земле сидел щуплый вихрастый паренек в просторной, давно не стиранной рубахе, подпоясанной плетеным ремнем. Даже на бронзовой от загара физиономии веснушки проступали рыжими бликами.
— Доброго денечка, — повторил парнишка, глянув выше Брюсова плеча.
За спиной грузно хрустнуло. Брюс нервно оглянулся и обнаружил гиппогрифа, тянувшего клюв к распотрошенной сумке, что валялась рядом. На приветствие аборигена гиппогриф не отреагировал, занятый бессовестным похищением сухарей.
— Я пытался тебя разбудить, — виновато сказал Дьенк, объясняясь сразу за оба вопиющих нарушения, допущенных призрачным часовым.
— Ты кто? — хрипло спросонья осведомился Брюс.
— Я Веха, — дружелюбно сообщил парень, перекатившись с пятой точки на корточки. — Я камнепас. — Он горделиво поправил длинную дудку, болтавшуюся на ремешке у пояса.
— Камнепас? — машинально переспросил Брюс, сражаясь со странной слабостью и ломотой во всем теле. Конечности разгибались с трудом.
— Камни пасу, — терпеливо пояснил Веха. — А вы охотники? Я тут почитай уже час как жду, когда вы проснуться изволите. У нас тут спать нехорошо, тут земля кусачая.
Брюс тревожно посмотрел вниз. Земля как земля. Поросла сорной травой.
— Уж вы мне поверьте. — Веха ничуть не смутился. — Это вам повезло, что день, а так бы заглотнула…
— Кто? — Растрепанная Элия показалась из лопухов.
— Да земля, — охотно пояснил камнепас. — Я как скакуна приметил, сразу сюда пошел, думал, что только кости найду… Кости она жрет медленно, только когда фосфора и кальция ей не хватает, а сейчас не сезон.
— Кальция! — Элия моргнула.
