– Нет, не обломки. – Она снова повернулась к нему. – Сияние.
– Вон оно что, – протянул Нейи. – Удивительно. Я редко встречаю людей, подобных мне. Да, мадам, я его вижу. А вы? Когда вы впервые обнаружили у себя эту способность?
– В детстве. В каком возрасте, точно не скажу. Полагаю, я с этим родилась, но дети не воспринимают свои особые качества как нечто необычное. Я встречала их на улице. В домах знакомых, где они исчезали «под лестницей». Причем, как я заметила, они в основном принадлежали к низшему сословию. И всегда это были девушки, или, может быть, только девушки мне попадались.
– Я тоже это заметил, – согласился Нейи. – А я за свою жизнь немало их повидал.
– Но такой, как эта, думаю, не встречали.
– Нет, мадам. – Нейи опустил голову. – Такой, как она, не встречал.
Гидеон таращился на дядю и леди Аду, едва ли понимая, о чем они ведут речь, но попросить объяснений стеснялся. А вот Каттер не был обременен подобными условностями.
– Это вы о чем, позвольте узнать? Не забывайте, что здесь присутствуют и простые смертные.
– Простите, инспектор, – извинился Нейи. – У меня давно вошло в привычку таить это в себе, и я не сразу осознал, что сейчас нахожусь в кругу друзей. Леди Ада говорит о внутреннем сиянии, о сиянии души, хотя, наверно, мы по неведению неверно употребляем это христианское слово. Я должен многое вам рассказать, но прежде, если позволите… Леди Ада, вы чувствовали потребность скрывать это свое восприятие? Я встречал других – в кругах спиритов, среди многочисленных знахарей, – и они все говорили одно и то же. Они с детства усвоили, что об этом лучше не распространяться. Их подвергали осмеянию, а то приходилось терпеть и еще что похуже. Кого-то отлучали от семьи, кого-то упекали в психиатрическую лечебницу. Надеюсь, эта тема не слишком болезненная для вас.
– Все мое существование – болезненная тема, – пренебрежительно отмахнулась леди Ада. – Чтобы так жить, нужно иметь мужество. Правда, жизнь моя была не столь печальна, как вы описали, – во всяком случае, на первых порах. Разумеется, я научилась скрывать свой дар от посторонних. Детство и юность я проводила в довольно узком кругу, хотя, конечно, бывали случаи, когда от общества нельзя было увильнуть. Ведь моя семья занимала в свете высокое положение. Однако отец не питал любви к балам и охоте. Светским мероприятиям он предпочитал свой кабинет, свою лабораторию. В этом смысле я была похожа на него, что его несказанно радовало. И не только в этом.
– Простите, мадам, – перебил ее Нейи. – Я не совсем вас понимаю.
Леди Ада наконец-то отвернулась от окна.
– А что тут непонятного? Отец видел то же, что и я. Не помню, когда я об этом узнала, но это стало одной из наших с ним тайн – во всяком случае, на время. Помнится, однажды на скачках в Аскоте – а в ту пору всем надлежало их посещать – отец, убедившись, что за нами никто не наблюдает, склонился ко мне и показал на одну девочку. Та начищала чайники в одном из шатров, где подавали чай. Было жарко, полог, отделявший кухню, откинули, и нам было видно, что творится в глубине. «Смотри, Ада, – сказал отец. – Видишь, как она сияет? Восхитительно, да?» И всё. Он подмигнул мне, и мы пошли прочь. Не помню, случалось ли нам говорить об этом после, но всякий раз, когда мы их встречали, он просто обращал на меня многозначительный взгляд. Смотрел, и все. Но этого было достаточно.
Их разговор прервало появление миссис Корниш. Та вошла в гостиную, гремя подносом с чайными принадлежностями. Она со стуком его поставила на стол, не утруждая себя учтивостью.
– Поешьте, мадам, вы еще не завтракали. Я принесла ваши орехи с ягодами и чай. Вам нужно погреться горячим, а то уж больно сыро.
– Убери эту дрянь, – вздорным тоном отвечала леди Ада. – Я виски хочу. И пудинг. И куда ты дела мои сигары?
– Они в своем ящичке, мэм, почти у вас под рукой. Насколько я знаю, они всегда там лежат, их никто не трогает.
– Наглая ложь! Да как ты смеешь?! – разгневалась леди Ада. – Я вечно хожу их ищу. Хозяин твой умер, а ты все никак не уймешься, мучаешь меня.
Каттер при этом вскинул брови, но промолчал. Несомненно, вопросов у него было много, но пока он предпочитал, чтобы события развивались своим чередом.
Нейи, очевидно, принял это к сведению.
– Что ж, – сказал он, – нам многое нужно обсудить, но если инспектор не возражает – и если вы, леди Ада, готовы быть ко мне снисходительны еще немного… Позвольте спросить, ваш брат узнал об этом? О вашем даре?
– Мой брат. – Леди Ада закурила сигару, закрыла ларчик и, погладив его крышку, медленно выпустила завиток дыма. Этот нехитрый ритуал, казалось, успокоил ее. – Мой брат… да. Мой брат всегда все узнавал. И обычно ничем хорошим это не заканчивалось.
* * *
Октавия бежала, прижимая к голове мокрую шляпу. Наверно, с ее стороны это была глупость – она понятия не имела, куда пошла Энджи, – но она действовала интуитивно, кинувшись за ней. Бедняга Джорджи, груженый чемоданами, не мог последовать за сестрой. Он пытался криком ее остановить, но у Октавии не было времени что-либо объяснять. Она снова заметила мисс Таттон – краем глаза уловила прозрачную зыбь в просвете между двумя соснами. Может, ей это и показалось, но она опрометью помчалась в ту сторону. Шляпа слетела с головы. Теперь было неважно, как она выглядит. Все остальное было неважно.
Снова увидев Энджи, уже в другой стороне, она повернула туда, но вскоре поняла, что сбилась с пути. Здесь территория была дикая, местами безликая, с берега поднимался туман. Мокрый снег перешел в настойчивый дождь. Она ковыляла по узеньким кочковатым тропинкам и карабкалась по заросшим террасам, высматривая на бесцветных угодьях хоть какой-нибудь ориентир.
Поднявшись на вершину холма, она повернула назад, миновала почерневший фонтан и вышла на неширокую аллею, обсаженную нестрижеными тисами. В дальнем конце – на этот раз Октавия была в том почти уверена – она снова заметила девушку и на мгновение остановилась в замешательстве. Аллея вела к летнему домику, который она видела от ворот. Сама того не сознавая, она вернулась туда, откуда начала свои поиски. Дождь усилился. Насколько она могла судить, раньше холод и осадки Энджи не сильно беспокоили, но, возможно, та все же решила укрыться от разгулявшегося ненастья.
Некогда летний домик был выкрашен в зеленовато-серый цвет, но теперь краска сильно облупилась. Он имел восьмиугольную форму, вход в него был с покрытой мхом террасы. Ветер подхватил створки двери, когда Октавия ее отворила, заходя в домик. Она с трудом их закрыла, опасаясь, что вылетит стекло. Еще не повернувшись, она учуяла сигаретный дым. Аромат сандалового дерева. Потом услышала голос:
– Привет, красотка.
* * *
Леди Ада не сказала больше ни слова, пока экономка не удалилась, забрав поднос с чайными принадлежностями. Но и потом она не спешила – возобновила разговор лишь после того, как выкурила почти три четверти своей тонкой, но вонючей сигары.
