Мне кажется, я задыхаюсь в такие моменты. И трудно сосредоточиться. Я просто считаю секунды, когда он уйдет. Или когда резко развернет к себе мой стул, посмотрит в мои глаза, и…
Но ничего подобного не происходит.
Может, вообще ничего особенного не происходит.
Я просто мирюсь с тем, что он забыл про батарейки, которые я ему подарила. А он, судя по недовольному виду, прикасается к моим пальцам вовсе не потому, что ему этого хочется.
Помогает лишь то, что мне удается сосредоточиться на работе. И, кажется, мой голос не предает меня, когда генеральный склоняется надо мной, чтобы получше рассмотреть какие-то цифры и невольно обдает мою шею горячим дыханием. И я не выдаю себя разочарованным выдохом, когда, получив нужную информацию, он отстраняется, занимает свое место и продолжает невозмутимо работать.
Выдерживаю в таком режиме несколько часов, а потом не могу… Хочется выйти, уйти от него — не видеть его такого, потому что мою память простреливают воспоминания, в которых он был совершенно другим.
— Уже обед, — замечаю, взглянув на часы.
— Неужели? — бросает он отстраненно, продолжая стучать по клавишам ноутбука длинными пальцами, и даже не взглянув на меня, нехотя добавляет. — Хорошо, я сейчас закажу для нас обед.
Еще один час рядом с ним я не выдержу. Мне нужна передышка, чтобы перестроиться, чтобы проглотить эти перемены и измениться самой.
— Извините, — говорю, поднимаясь, — но у меня немного другие планы.
Не опустить глаза под взглядом, которым меня награждает мужчина, тяжело. Так и тянет сделать какое-то безумство — накричать на него, встряхнуть его, выбросить к черту этот цветок, на который я то и дело смотрю.
— Что ж, — генеральный опускает крышку своего ноутбука, — пожалуй, вы правы, нужно сменить обстановку.
Он поднимается, и здесь я пасую. Снова перевожу взгляд на цветок и поражаюсь, насколько он удивительный. Я такого никогда прежде не видела: на крупных сочных стеблях словно и не цветы вовсе, а застывшие белые птицы, которые того и гляди взмахнут крыльями и упорхнут на свободу.
— Это орхидея «Белая цапля», — заметив мой интерес, просвещает меня генеральный, становится рядом со мной и также рассматривает цветок. — Ходит легенда, что впервые его увидел и принес домой бедный пастух. Глядя на этот цветок, он пытался понять, почему одни рождаются бедными, а другие влиятельными. Почему одни становятся самураями, хотя к этому не стремились, а для других это неосуществимая мечта. Говорят, цветок дал ему на это ответы.
Мы так близко друг к другу, что слегка даже соприкасаемся пальцами. И оттого мой голос звучит несколько хрипло, когда я интересуюсь:
— Теперь ответы на эти вопросы хотите получить и вы?
Я чувствую, как взгляд мужчины скользить по моему лицу, и тоже смотрю на него, не понимая: то ли бьюсь о холод его серых глаз, то ли медленно умираю, плавясь в этом загадочном серебре.
— Нет, — отвечает мужчина, и мне приходится сосредоточиться, чтобы понять, о чем мы вообще говорили. — Но, возможно, я когда-нибудь получу ответ на свои.
Мы замираем, разделенные недопонимаем и дыханием. Губы пересыхают, невольно облизываю их, и тут же натыкаюсь на лаву, которая начинает бурлить, пугая своей силой и невероятной красотой, от которой убежать невозможно.
Да и зачем бежать, если без этого огня мне трудно, невыносимо, бессмысленно. Жду, когда лава сорвется, когда накроет меня с головой, и даже чуть-чуть ее подстрекаю, когда губы вновь становятся сухими, беспомощными, и…
Телефонный звонок разрывает нити, которые вновь рисуются между мной и мужчиной. Отвечаю на него машинально — привычка, должность, и я ведь еще не ушла на обед, а вдруг это важный звонок…
Не могу разобрать, что пытается мне втолковать какая-то женщина, а когда понимаю…
— Позже, Лен, — отмахиваюсь от старой знакомой. — Я перезвоню и все объясню тебе позже, договорились?
— Кто это был? — спрашивает меня генеральный.
И я, не подумав, отвечаю на автомате:
— Одна из ваших потенциальных невест.
А потом спохватываюсь, осознавая, что именно сказала, в какой момент и кому, но…
Поздно.
Слишком поздно, чтобы исправить.
Лава срывается, и обжигает так, что становится даже чуточку больно от того, насколько она ледяная.
— Прекратите этот фарс с поиском для меня невесты, — чеканит каждое слово мужчина.
— Но, Лев Николаевич…
— О должности начальника отдела продаж можете не беспокоиться, — прерывает он меня, не желая дослушать. — Она будет вашей. И испытательным сроком, естественно.
Мой телефон опять разрывается, и мне не нужно смотреть на экран, чтобы догадаться, что это вновь звонит Лена, которой слишком понравился этот мужчина, чтобы ждать объяснений и вечера.
И это же понимает и генеральный, мазнув взглядом по моему телефону.
— Даже не вздумайте, — говорит он, сжимая мою ладонь, как будто я не просто уже назначаю свидание, а договариваюсь в загсе о росписи. — Забудьте о нашей договоренности. Мне не нужна невеста. А если продолжите…
Моя рука в его хватке, но я и не думаю вырываться. Да и это и бессмысленно, особенно когда он склоняется надо мной, прожигает мое нутро своим взглядом и предупреждает меня:
— Если я узнаю, что вы продолжаете… если только заподозрю, что вы продолжаете… — Он резко выдыхает и озвучивает угрозу. — Я решу, что личная жизнь у вас не настолько насыщена, наплюю на то, что у вас есть жених, и оттрахаю так, что вы забудете и его, и свое имя. Единственное имя, которое вы будете в состоянии вспомнить — это мое. А так как у вас с этим проблемы, мой урок будет долгим. И даю гарантию — не единственным. Так что не делайте глупостей.
Отпустив мою руку, он в два шага пересекает кабинет, а я так и стою, глядя перед собой. Голова чуть кружится, ноги не держат, белые цапли, кажется, уже даже взлетают…
— Меня сегодня не будет, — доносится до меня голос мужчины. — Цветок поливать по чуть-чуть, необильно, но каждое утро. Желательно до чашки кофе, с которой вы не можете справиться час.
Я слышу, как открывается дверь.
И он просто уходит.
Глава 66
Лев
Я знаю, что проще было бы ее отпустить. Уволить, перевести на другую должность, отправить в длительный отпуск — все, что угодно. Потому что смотреть на нее и знать, что она провела ночь с другим…
Сдохнуть и то куда легче, чем думать, представлять, как она провела эту ночь.
От одной мысли, что она отдавалась другому у меня словно выжигает все внутренности. И хрен его знает, почему ревность печет слишком сильно, и почему отпустить не могу.
